– Теперь уж поостерегусь. Во всяком случае, в людных местах.
– На нас вон тот полицейский на углу смотрит с подозрением. Он, наверно, думает, ты меня соблазняешь или пытаешься изнасиловать.
– Да это меня чуть не изнасиловали! Ты могла нанести мне тяжкое телесное повреждение!
– Может, желаешь подать жалобу в суд? Это тут рядом. Хочешь, зайдем?
– Черта с два! Нас обоих арестуют. Нет уж, мы сейчас чинно прошествуем в Брэндон-хаус и там выясним масштабы бедствия.
Он заметил, как изменились ее глаза, засиявшие каким-то удивительным глубоким светом.
– Есть, капитан, – кротко отозвалась она голосом, который заставил его захотеть ее прямо здесь, сейчас, у стены отеля «Браун», на Довер-стрит. – Как скажете, капитан.
Я люблю тебя, – сказал он срывающимся голосом, – и если ты не лишила меня мужского достоинства, я тебе это докажу прямо сейчас.
– Валяй, капитан, – сказала она притворно скромно, но в глазах ее читалось нескрываемое желание.
– Тогда пошли.
И они двинулись по улице, взявшись за руки.
– Ба! – воскликнул Эд, когда они приблизились к Брэндон-хаус. – И это у вас называется дом? Это же целый Капитолий!
Мебель внутри была закрыта пыльными простынями. В доме стояла мертвая тишина. Ковры были свернуты. Их шаги по паркету и мрамору гулко отдавались в тиши. Люстры были забраны муслиновыми чехлами, а особо ценные сняты вообще. В доме было сыро и холодно. Эд растворил великолепные резные двери, инкрустированные золотом.
– Господи, да это почище Капитолия!
– Это была утренняя гостиная.
– Нет, подумать только! Ох уж эти англичане – одна комната у них для утра, другая – ля вечера. Но мне хочется осмотреть ту, которая предназначена для ночи.
– Ты ненасытный, – сказала Сара. – Еще и четырех нет.
– Я не настаиваю. Можем расположиться и здесь. Мы народ простой, без затей.
– Мне надо обойти весь дом. Терпи пока.
– Сколько же можно терпеть! Я и так от тебя натерпелся!
– А тебе что – мало?
Она увернулась от его объятий и проворно шмыгнула на парадную лестницу, но он нагнал ее на площадке.
– Мало, пожалуй. Я тебе сказал, что должен выяснить масштабы увечья, и для этого мне требуется квалифицированная помощь медсестры.
– Располагайте мной, капитан.
– Проводите меня в операционную.
– Следуйте за мной.
– Куда прикажете.
– Видишь, – сказала она потом, – все в полном порядке. Напрасно беспокоился.
– Как часы. Хотя им проще. Что ты со мной сотворила, Сара? Что ты со мной сделала? Разобрала по косточкам, собрала заново, как тебе было угодно, и я себя не узнаю.
– Зато я узнаю.
– Слава Богу, хоть один из нас на это способен! Тогда уж не покидай меня, пожалуйста, ладно? Чтобы всегда рядом был человек, который сможет объяснить, кто я таков.
– Ты будешь в целости и сохранности, – сказала она. – Я всегда храню тебя в своем сердце, даже когда ты далеко.
– Этот порядок вещей мы скоро нарушим. Всякая война когда-нибудь кончается.
Она нахмурилась, по лицу пробежала тень.
– Если что-нибудь случится с тобой, Эд, я умру. Я и раньше так думала, а уж теперь... Черт бы побрал эту войну!
– Если бы не эта проклятая война, мы бы никогда не встретились, – мягко напомнил он. – Я бы так и сидел в своей Калифорнии, а ты занималась бы благотворительностью и устраивала пикники в розовом саду. Господи, никогда не думал, что смогу благодарить то, что ненавижу, а вот поди ж ты... Я бы нипочем не променял то, что мог упустить, на мир и покой благополучной жизни. Стоило пережить все эти ужасы, даже если счастью суждено скоро кончиться.
– Не говори так! – взмолилась она.
– Что толку прятать голову в песок!
– Конечно, ты прав, но смотреть в глаза реальности нет сил.
Он крепче прижал ее к себе, и Сара поняла, о чем он сейчас думает. Он находит в себе силы думать об этом, она – нет. Чем ближе он подбирается к заветному числу вылетов, тем выше вероятность страшного конца. Она увеличивается с каждым вылетом. Смерть все крепче сжимает кольцо. Сколько жизней она уже отвоевала на плацдарме Литл-Хеддингтона! Сколько молодых людей, с которыми Сара была знакома, навсегда расстались с жизнью! Только один экипаж сделал двадцать пять вылетов, и все остались живы и невредимы. Теперь их отправили в поездку по всей Америке агитировать за военный заем. Сара молилась, чтобы это удалось и Эду. Разлуку она смогла бы выдержать; его гибель – нет. Она могла бы жить надеждой, но жизнь без Эда утратила бы для нее всякий смысл.
Эд встрепенулся и взглянул на часы.
– Ба, уже почти пять.
– Что ты как одержимый все время хватаешься за часы? – нервно отреагировала Сара. – От этого минуты не растянутся до бесконечности.
– Нам принадлежит вечность, – попробовал он успокоить ее. – Каждый день вместе – это подарок. Так и воспринимай.
Она согласно кивнула.
– Я стараюсь. Ничего другого нам и не остается. Каждый день – наш.
– И ночи тоже. А сегодня вечером мы идем танцевать. Будем полировать паркет без остановки, я хочу, чтобы все ребята умирали от зависти, гадая, где я подцепил такую кралю.
Она протяжно и мечтательно вздохнула.
– Это будет здорово.
– Пускай у них глаза на лоб вылезут от твоей красоты.
Она резко села в кровати.
– Тогда надо подготовиться.
Спрыгнув с постели, она голой подбежала к огромному шкафу, занимавшему целую стену спальни.
– Надеюсь, тут остались кое-какие платья. Она открыла дверцу шкафа, за которой висели платья в хлопчатобумажных чехлах.
– Гениально! – воскликнул Эд. – Ты будешь надевать их одно за другим, а я выберу, что мне больше понравится.
– Это все еще довоенные модели. Тут есть от Пату и Скияпарелли...
– А вон то, бело-серебряное?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77