Он нежно взял ее ладонь в свою руку и поцеловал.
– Я вообще о тебе очень забочусь.
Она поспешно отняла руку.
– И напрасно. Мы с тобой об этом уже говорили.
– Но это касается только меня.
– Тебе лучше всех известно, что все мои мысли и чувства подчинены единственной и самой важной для меня вещи. Моей карьере. Если бы мне предложили заключить сделку: забудь о любви до конца своих дней и станешь самой крупной звездой в истории кино, я бы согласилась, не раздумывая ни секунды. Да ты и это знаешь.
– Да.
– А зачем же время теряешь? Оглянись вокруг.
– Как раз это и было бы тратой времени.
– Но на меня не рассчитывай. В наших отношениях статья о сердечной привязанности не предусмотрена.
– Будем откровенны. Допустим, я люблю тебя. Что это меняет? Разве я когда-нибудь скулил?
– Нет. Ты не такого сорта парень. И, между прочим, иногда я об этом жалею. Твои чувства осложняют наши отношения, а я, как ты знаешь, терпеть не могу осложнений. Как твой близкий друг, я сочувствую тебе, но не люблю и никогда не буду тебя любить. Романтические чувства не мой конек. Я только раз в жизни удосужилась влюбиться, зато навсегда. И предмет моей любви – актерство.
– А сколько тебе было, когда это произошло?
Ее глаза затуманились, словно вглядываясь в прошлое.
– Четырнадцать.
Барт оперся подбородком на руку.
– Какой же ты тогда была?
Черты лица ее словно смягчились, Мэгги задумалась. Такое с ней бывало редко, надо было ловить случай.
– Я была Мэри Маргарет Хорсфилд, – ответила она после паузы.
– Расскажи мне о ней, – не давая ей выпасть из этого элегического настроения, попросил он. Барт надеялся, что ему удастся заглянуть в приоткрывшуюся на миг дверь в ее прошлое. Пожалуй, другого случая придется ждать долго.
– Расскажи же мне о Мэри Маргарет, – повторил он.
Мэгги не ответила. Она молчала так долго, что Барт уже начал подумывать, что спугнул ее. Вот сейчас она поднимет на него глаза, обдаст холодом и отрежет: «Это тебя не касается!» Но она по-прежнему сидела, опустив взгляд в чашку, будто искала там ответ. А потом произнесла, будто читая строчку сценария: «Она была несчастливой девочкой». И рассказала ему, почему.
Он слушал, боясь нечаянно прервать поток горьких слов, и сердце его наполнялось состраданием к одинокой, лишенной любви и заботы, погруженной в мир своих грез девочке-подростку, жизнь которой, как и жизнь ее родителей, была лишена всего, кроме жестких религиозных догм. Слава Богу, что нашлась эта чудесная Грейс Кендал, которая помогла Мэри Маргарет осуществить ее смелые мечты. Грейс Кендал отозвалась на запросы ее ищущего ума, но ведь это было не все. Тело тоже требовало своего. Все радости, сопутствующие юности, были раз и навсегда изгнаны из дома номер 21 по Белвуд Креснет, поскольку дети конгрегационной церкви все радости считали греховными.
Барт припомнил годы своей юности. У него всегда было множество друзей-приятелей, они окружали его и в школе, и позднее в колледже; было много и подружек, с которыми он быстро сходился в автомобилях, припаркованных где-нибудь в укромном уголке, переходя от неуклюжих поначалу ласк к изощренным сексуальным экспериментам. Он всем насытился, все познал. Оставалось пожалеть Мэгги, которая ничего подобного не испытала. Не потому ли она так холодна? Да и могло ли быть иначе?
Боясь пропустить какую-нибудь важную деталь, Барт внимательно вслушивался в рассказ, проливающий свет на ее прошлое. Перед ним вставали картины безалаберного, но по-своему счастливого быта Уилкинсонов, злосчастная вечеринка, на которую Дорри из самых лучших побуждений пригласила девственницу Мэри Маргарет, чтобы немножко ее развеселить. Он вздрогнул, как от боли, когда Мэгги бесцветным голосом описала постигшее ее там несчастье, повлиявшее на всю ее жизнь, будто сам пережил отчаянную ярость, которую почувствовала она, обнаружив, что злодей оставил ее беременной, и понял всей кожей ту слепую ненависть, что может заставить человека отнять чужую жизнь.
Господи, подумал Барт, если мне так тяжко слушать все это тридцать лет спустя, каково же было ей тогда?
Но тут Мэгги перешла к истории про сестру Блэшфорд и Пэт, и Барт снова стал внимательно вслушиваться в каждое слово.
Он узнал про Пэт, которая столь многому научила Мэри Маргарет, узнал про гардинную фабрику, про печальную Тельму, глупенькую Эйлин, задаваку Беверли. Понял он и те чувства, которые испытывала Мэгги к «этому», к ребенку, которого она не желала, которого воспринимала как чужеродное тело, вселившееся в нее против ее воли. Что ж удивительного в том, подумал Барт, что она с готовностью приняла предложение сестры Блэшфорд освободить ее от этого обременительного создания, чтобы дать возможность начать жизнь так, как она хотела.
Барт восхищался ее стойкостью, слушая рассказ о том, как она устроилась работать официанткой, стала танцовщицей, потом статисткой. Мэгги поведала ему про случай с любвеобильным и бесцеремонным актером, из-за которого ее вышвырнули со студии, и про наглого продюсера, не постеснявшегося прямо связать ее будущее с сексуальными услугами… Господи, один другого чище, подумал Барт, с отвращением представляя себе этих мерзавцев. Но вот наконец речь зашла о Соле Мелчоре, который заметил молоденькую статистку, заключил с ней контракт и вывел на орбиту, где она смогла достичь цели, о которой всегда мечтала, – стать суперзвездой Мэгги Кендал.
То была долгая история, и она поведала ее бесцветным голосом, словно давала показания в суде. Лишь теперь Барт наконец смог понять, как глубоко травмирована Мэгги Кендал. Она смолкла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121