– Угу. Младшая…– Ты врешь, – Мари-Кристин пристально смотрит на меня. – Ты врешь, как и всякий южанин. Она тебе не сестра. Впрочем, это твое личное дело. А я должна получить это лицо. Уговори ее, Гай.– Я постараюсь. – Вот теперь я действительно вру. Как и всякий южанин. Мне просто хочется побыстрее избавиться от Мари-Кристин.– Обещай ей что угодно. – Прежде чем взяться за ручку двери, Мари-Кристин целует меня. Холодными бесстрастными губами в холодную бесстрастную щеку: мы слишком увлечены Анук, чтобы тратить энергию друг на друга.– «Что у годно» – это что?– Это – что угодно. Деньги, карьеру, посещение Диснейленда, романтическое свидание с Михаэлем Шумахером. Уик-энд с Оззи Осборном. Или ночь с Томом Крузом… Что угодно, Гай.Интересно, любит ли Анук Тома Круза? И подозревает ли вообще о существовании этого леденцового петуха на плохо оструганной голливудской палочке?.. Боюсь, что нет…– Хорошо.– И вот еще что. Пригласи ее завтра на ужин. Вдвоем нам удастся обработать ее быстрее.Завтра.В контексте Анук – это не более чем неудачная шутка. У меня было восемь лет, чтобы подумать об Анук, чтобы попытаться понять ее. Скорее всего, она и сама не знает, где окажется завтра.– Хорошо, – почти рычу я. Мне надоело возиться с Мари-Кристин. – Приглашу. «Ле Режанс», как обычно?– Пожалуй… В шесть. И постарайся привести ее, Ги…С трудом выпихнув Мари-Кристин из квартиры и захлопнув дверь, я прислушиваюсь к шагам на лестнице. Полная тишина. Очевидно, моя железобетонная преуспевающая модельерша застряла между этажами. И устроилась на ступеньках, как девчонка: я даже вижу, как она подтягивает воображаемые гольфы и закусывает нижнюю губу. Ну да, Анук еще нужно переварить, и не всякий желудок с этим справится. Впрочем, Мари-Кристин больше не интересует меня.Стрекоз в прихожей стало гораздо больше, а к болиголову у вешалки присоединились виноградные лозы, растущие прямо из стен. И, возвращаясь на кухню, я едва не наступаю ногой на черную саламандру. Еще одно свидетельство того, что Анук – подумать только, Анук!– обосновалась в моем доме.Она по-прежнему сидит у стены и по-прежнему не проявляет ко мне никакого интереса.– Поужинаем завтра с Мари-Кристин? – преувеличенно бодрым голосом говорю я. – Ты приглашена.– Не думаю, что это хорошая идея…– Почему же? Ужин тебя ни к чему не обяжет. И потом… «Sauvat & Moustaki» – преуспевающая фирма. Я бы на твоем месте…Закончить фразу мне не удается: Анук начинает хохотать.– На моем месте? Хотела бы я посмотреть на тебя… на моем месте. – Хохот обрывается так же внезапно, как и начался. – Ты бы и суток не протянул. Ладно, тема закрыта.– Но почему…– Я же сказала – тема закрыта. Хватит с нас того, что ты угнездился там в качестве плечиков для пиджака. И подтяжек для брюк. Ты занимаешься не тем, чем должен бы заниматься, Гай.Это совсем не новость: большинство людей занимаются не тем, чем должны бы, и чувствуют себя прекрасно. Я – не исключение. Вернее, я не был им до сегодняшнего дня.– Интересно, и чем же я, по-твоему, должен заниматься?– Это твоя жизнь. Мяв нее не лезу. Сам решай,Легко сказать – решай. Ничего особенного решать мне не хочется, напротив, мне хочется смотреть на Анук. При этом странное ощущение не покидает меня: Анук оказалась точно такой же, какой я представлял ее себе, – и совсем другой. Раньше я был почти уверен, что Анук сопровождает целая свора запахов – самых экзотических; теперь же я понял, что сама Анук и есть запах. Праматерь всех запахов, которые существуют в природе, их основа.– Мне снятся твои сны, Анук, – шепотом говорю я.– С чего ты взял, что мои? – Анук вовсе не выглядит удивленной.– Чьи же еще?– Ну да, бедный мой сиамский братец… Ничего оригинального ты сам придумать не способен.– Это не очень хорошие сны, Анук. – Я пропускаю мимо ушей ее последнее, обидное для меня замечание.– Правда? И что же в них нехорошего?– Слишком много крови, Анук. Слишком много, вот что я скажу тебе…– Да брось ты. – Анук безмятежна. Гораздо более безмятежна, чем когда либо. – В темноте чего только не померещится… В темноте можно принять за кровь все, что угодно…– На что это ты намекаешь?– Ни на что. Каждый видит ровно то, что хочет увидеть. Всегда.Разговаривать с Анук бесполезно. Во всяком случае, на эту тему. На все другие – тоже. Анук вообще не разговаривает, она снисходит до разговора – Анук, моя девочка.– Тогда объясни мне хотя бы, что они значат? – Может быть, и теперь она снизойдет?Ни черта не снизойдет, нужно знать Анук.– Понятия не имею. Может, это твое прошлое. А может, чье-то будущее. Другие соображения есть?– Я вообще стараюсь об этом не думать. Я ненавижу кошмары, Анук…– Как будто кто-то в них души не чает. – Анук откровенно издевается надомной: так же, как когда-то в детстве. – Не обращай внимания, Гай.На лицо Анук падает тень, и я не сразу понимаю, что это тень от птичьих хвостов, причудливо изогнутых, лживо раздвоенных, путающих право и лево.Лирохвосты, ну конечно же.Затертые временем пленники чайной жестянки. Такие же пленники, как и я сам.– Ты помнишь тот запах, Анук? У бойни. Мы ни разу не говорили об этом, но тогда я все-таки нашел его. Гибискус, да? Китайская роза…– Суданская мальва, – неожиданно поправляет меня Анук. – Гибискус.Лучше не спорить с ней, какая разница – Судан или Китай – восток одинаково вероломен.– Неважно. Пусть будет суданская мальва…– Номер один в твоем талмуде. Я права?– Каком талмуде?– Том самом, Гай. Который ты никому не показываешь.Вот черт, Анук знает о существовании моей тетради! Анук, которая даже и в комнату не входила, так и просидела на кухне в своих ботинках! Анук, которой всегда было наплевать на чьи-либо тайны, а уж на мои – тем более.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19