Она выпорхнула из “козла” и, задрав голову, с сомнением оглядела нависшее на причал судно: контуры его верхней палубы терялись во тьме. – Только что придумали название, признавайтесь?..
Клио была недалека от истины, и я в который раз за вечер поразилась ее веселой нагловатой проницательности: еще совсем недавно, до модернизации и косметического ремонта, наша прогулочная яхта была зверобойным судном ледокольного класса, честно отпахала на Советскую власть десяток лет и называлась “Збруево”.
Но Клио не торопилась подниматься на борт. Широко расставив ноги (точно так же делали ее обожаемые латиносы на подтанцовках), она несколько минут рассматривала общий абрис судна. С причала корабль казался огромным, но был явно недостаточно освещен. Да и вообще, нужно признать, не очень-то он смахивал на пассажирское судно.
– Н-да… Судя по всему, это не “Титаник”. И не “Жорж Филиппар”. Буду подавать рекламацию, – наконец вынесла свой вердикт она.
– Я тоже надеюсь, что не “Титаник”, – заявил Вася. – Хотя отсутствие айсбергов гарантировать не могу.
По странному стечению обстоятельств вчера вечером, по агентурным сведениям Васи, в бильярдной смотрели именно “Титаник” с Леонардо ди Каприо, – там был установлен видеомагнитофон, а один из пассажиров, губернатор маленькой области на северо-западе, прихватил с собой целую коллекцию видеокассет.
– Ну ладно, пойдемте, – вздохнула Клио.
И первой поднялась по трапу. Мы потянулись за ней.
Я валялась на койке и пыталась читать прихваченного из Москвы Мелвилла (его “Моби Дик” я нашла самой соответствующей случаю книгой), а Вадик ходил из угла в угол. Было видно, что чертова Клио произвела на него неизгладимое впечатление и не шла ни в какое сравнение с его безработной женой, которую я мельком видела в аэропорту (меньше всего она была похожа на пиранью, скорее на безмятежное парнокопытное).
– Ты можешь не мелькать? – наконец не выдержала я.
– Как она тебе? – наконец не выдержал Вадик.
– Кто?
– Да Клио!
– Ничего особенного. – Я мстительно улыбнулась. – Обыкновенная шлюха. Провокаторша. Пол Гапон в юбке.
Здесь я погрешила против истины – Клио явилась нашему взору не в юбке, а в разгильдяйских кожаных брюках а-ля Дженнис Джоплин.
– Ты думаешь?
– Вадик, будем смотреть правде в глаза. У тебя нет никаких шансов.
Вадик вздохнул и бросился к зеркалу у умывальника. Зеркало, почему-то заключенное в претенциозно-вычурную раму, было единственной достопримечательностью нашей спартанской каюты. Единственной, если не считать неважнецкой репродукции картины Доу “Потерпевшие кораблекрушение”, – самый необходимый атрибут для начала круиза, ничего не скажешь.
"Потерпевшие кораблекрушение” висели прямо над памяткой пассажирам на все случаи жизни. Простенькая отксерокопированная памятка никак не вязалась с обшитыми дубом стенами и простенками, затянутыми гобеленовой тканью, – легкомысленные райские птички, не имеющие ничего общего с суровой действительностью, которую и предрекал перечень стихийных бедствий в памятке. Самым невинным из них было наше совместное пребывание в одной каюте – до сих пор я не воспринимала Вадика как мужчину, и он платил мне той же монетой.
Вадик занимал верхнюю койку, мне же досталась нижняя. Кроме двухъярусной кровати, сколоченной из того же дуба, что и стены, и умывальника, в узкой каюте место нашлось только бельевому шкафчику, небольшому столу и паре стульев, привинченных к полу. На столе в низкой вазе, больше напоминающей дешевую пепельницу, стояли орхидеи с розовыми глянцевыми лепестками – прощальный жест Москвы, воздушный поцелуй туристической фирмы, отправившей нас сюда. И корабельные часы-будильник, стилизованные под рулевое колесо. Я сильно подозревала, что эта каюта (в то время, когда “Эскалибур” носил еще ничем не примечательное имя “Збруево”) принадлежала кому-нибудь из мелких корабельных сошек – то ли мотористам, то ли рулевым матросам. Интересно, какие апартаменты достанутся Клио?..
Вадик тем временем яростно рассматривал в зеркале свою физиономию.
– Значит, никаких шансов, – повторил он мои слова, даже не поставив в конце вопросительный знак. – К тому же я забыл свою зубную щетку…
– У меня есть запасная, – успокоила я Вадика.
– У тебя повадки старой девы.
– Ты ведь женатый человек, Вадик, примерный семьянин, – мягко сказала я. – Что ты можешь знать о старых девах?
– Все. – Вадик потряс скошенным подбородком. – Я ведь женат на старой деве.
– Да? Кто бы мог подумать!
– Можешь не сомневаться. Старая дева – это мироощущение. Это образ жизни. Шерстяные трусы зимой и хлопчатобумажные лифчики летом. Моей жене даже в голову не приходит сделать педикюр. У тебя ведь тоже нет педикюра, правда?
– Правда, – запираться бессмысленно, ночью он вполне может заглянуть ко мне под одеяло с китайским карманным фонариком в зубах.
– Вот видишь! – Вадик снова уткнулся в зеркало, и в эго время маленький радиоприемник, торчавший в нише у изголовья наших коек, чихнул и. кряхтя, донес до нас голос капитана: “Уважаемые господа! Капитан и команда приветствуют вас на борту “Эскалибура” и приглашают на торжественный ужин. Сбор в кают-компании корабля через сорок минут”.
– Интересно, нас это касается или нет? – Вадик задумчиво потер подбородок. – Или по-прежнему будем столоваться в людской?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20