"Ту-ту-ту!” — сыграл папа на клаксоне. Тот хмырь снова окинул взглядом свою работу, но опять остался недоволен и опять начал отдирать фанерку. Она уже буквально на кусочки разваливалась.— Нет, этак мы далеко не уедем. — Папа потер лоб. — Коли уж мы хотим потолковать с ним, придется, видно, лезть к нему.Он взобрался по лестнице на леса, а я следом за ним. Теперь мы видели этого чудака сбоку, что было малость поприятственней, чем любоваться им сзади. Он оказался постарше папы и, доложу я вам, виду самого что ни на есть чудного. Да и одет тоже — в брезентовый комбинезон и белую рубашку с оторванными рукавами, зато с высоким тугим воротничком и при галстуке, заправленном под нагрудник комбинезона. А башмаков на нем и вовсе не было. Он и вправду оказался лыс как коленка, только вокруг макушки, над ушами, шел ободок реденьких седых волосиков. А когда он повернулся к нам, глаза у него были точь-в-точь как у какого-нибудь бедолаги, который пытается поймать такси в пробке в час пик. Этакие, знаете ли, ошалелые.— Слишком поздно! — возопил он, завидя нас, и как начал размахивать молотком у папы прямо перед носом.— Для чего поздно? — Папа попятился и чуть меня не сбил.— Нечего больше приходить сюда. Я пытался предупредить вас. Вас всех. Но никто не слушал. Каждый занят погоней за всемогущим долларом, все погрязли в пьянстве, лжи и разврате, и ныне уже слишком поздно.— Где Сагамор? — заорал папа у него над ухом.— Весь мир зачумлен грехом и коррупцией. Он грядет. Я пытался предупредить вас. Армагеддон грядет.— Папа, а что такое Армагеддон? — спрашиваю тут я.— Не знаю, — говорит папа. — Но только, бьюсь об заклад, как он явится, этот тип все равно не услышит, разве что он собьет его с лестницы.Тут пападагнулся вперед и, едва ли не прижав рот к самому уху чудака, как завопит:— Я ищу Сагамора Нунана. Я его брат, Сэм.— Слишком поздно, — продолжает талдычить тот, снова замахиваясь на папу молотком. — Я не возьму с собой ни одного из вас, жалких грешников. Все вы утопнете.Папа вздохнул и обернулся ко мне:— Сдается, я догадываюсь, что это за старый плешивец. Это Финли, брат твоей тетушки Бес-си. Он навроде этих свихнутых проповедников. И глух как сыч. Сам себя уж лет двадцать как не слышит.— Как ты думаешь, что это он строит? Папа покачал головой:— Черт его знает. Судя по виду, так он и сам давно забыл.Он слез с лестницы, и я спрыгнул за ним. Тут из дома снова повеяло этой гадостью.— Что же все-таки там сдохло, как по-твоему? — снова спросил я.Папа задумчиво поглядел на дом. Я тоже. Но там по-прежнему никого видно не было.— Может, один из его мулов? — предположил он.Мы уселись в машину и поехали обратно вверх по холму, а этот чудак так и продолжал приколачивать свою фанеру и что-то бормотать себе под нос. Теперь папа вел машину куда как осторожно и остановился под тем высоким деревом перед домом, чтобы заранее приготовиться зажать нос. Но когда мы вышли, ветер, похоже, дул со стороны озера, так что мы не учуяли никакой вони. Во всяком случае, поначалу.Кругом было тихо-претихо. Так тихо, что слышно даже собственное дыхание. Просто здорово, совсем иначе, чем в этих шумных больших городах навроде Акведука. Я огляделся по сторонам. Передний двор был весь покрыт ровным слоем грязи, а дорожку к крыльцу отмечал ряд воткнутых в землю пустых квадратных бутылок из коричневого стекла. Дверь оказалась приоткрыта, но внутри мы никого не увидели. Дым из трубы еще шел, но не так густо, как раньше.— Эй! — окликнул папа. — Привет, Сагамор! Никто не ответил.— А почему бы нам попросту не зайти внутрь? — предложил я.— Нет, — покачал головой папа. — Это будет для него тот еще сюрприз.— А разве плохо устраивать людям сюрпризы?— Может, некоторым и хорошо, — возразил папа, — но только не Сагамору.— Что ж, — говорю я. — По-моему, тут никого и нету.Папа недоуменно озирался по сторонам.— Уж Бесси вроде бы должна… О Боже всемогущий! — Он зажал нос и стал обмахиваться шляпой.У меня тоже дыханье сперло.— Па, — сказал я. — Погляди, вон откуда воняет. Видишь те корыта возле колодца? Он замахал на меня руками.— Сам гляди, если сможешь дойти дотуда. В общем-то, когда тебя пару раз обдует этим самым ветерком, уже вроде как привыкаешь малость и можешь дышать посвободней, поэтому я все-таки направился к колодцу. Он находился аккурат за крыльцом. Рядом висела бельевая веревка, растянутая между двух шестов, а вдоль дома, на самом солнцепеке, стояли корыта, целых шесть штук. Но стоило мне подойти поближе, как снова пришлось затыкать нос.В лоханях и впрямь что-то было. Сперва я не разобрал что. На вид — какая-то коричневая жижа, на поверхности которой плавала старая пена. Но потом я разглядел, что там в глубине что-то есть и, отыскав колышек, принялся ворошить в лохани, покуда не сумел подцепить кусок и вытащить его на поверхность. Это оказалась коровья шкура, шерсть с которой стала уже слезать клочьями. Едва я уронил ее обратно, все месиво так и забурлило. Ужас что за гадость.Я заглянул в остальные корыта, но везде оказалось то же самое. Я позвал папу, и он подошел, все так же обмахиваясь шляпой. Зиг Фрид забился под дом и скулил.Папа поглядел, как я снова выуживаю это безобразие на свет Божий, и кивнул.— Ну да, просто шкуры выдубливаются, — пояснил он с таким видом, будто его это нисколечко и не удивило.— Дядя Сагамор занимается кожевенным бизнесом? — спросил я.Папа пребывал в глубокой задумчивости.— Что-что? А, нет. Об этом мне слыхивать не доводилось. Может, у него завелось побочное производство.— А зачем он делает это прямо у дома? По-моему, лучше ему было бы поставить их милях в двух отсюда, не меньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58