Сколько весит государство со всей его армией, авиацией и фл
отом? Ц таков был смысл вопроса, заданного им своим подручным, и неужели
всю эту тяжесть в состоянии перевесить противоставший ей индивид? Но в «
Факультете ненужных вещей» мы обнаруживаем, что и эта тяжесть огромной г
осударственной машины способна отступить перед свободной волей свобод
ного человека… Но вместе с тем постоянное отчуждение этого фундаментал
ьнейшего дара Ц вещь вполне обыденная. Причем сплошь и рядом человек от
чуждает его вполне добровольно, без какого бы то ни было принуждения изв
не.
Вспомним безумие Ивана Карамазова.
Если Бога нет, то что же тогда скрывается под этим понятием Ц простое пор
ождение человеческого ума, вымысла? Для Ивана очевидно, что если Бога нет,
то Им в конечном счете оказывается сам человек, ибо никто, кроме него, не м
ог породить эту сущность. Но ведь Бог Ц в душе каждого, а значит, каждый че
ловек в этом случае становится Богом. Вот что стоит за рожденной им форму
лой: «Если Бога нет, значит все позволено». Но если человеку оказывается п
озволенным действительно все, то какова же тогда мера его ответственнос
ти за свои действия?
Нравственная бездна Ц вот куда ведут построения Ивана. Открыто и прямо
заглянуть в эту бездну, так, как глядит в нее Достоевский, дано не каждому:
ведь не секрет, что уже само чтение его книг зачастую представляет собой
тяжелое испытание для человеческой психики.
Именно страх перед безмерностью вырастающей до степени Абсолюта ответ
ственности ведет в конце концов к безумию Ивана Карамазова. Нет, существ
о формулы «если Бога нет, значит все позволено» понимается им вовсе не ка
к снятие каких-то внешних ограничений, не как устранение внешней острас
тки. И уж тем более не как устранение всякой ответственности за свои дейс
твия и даже за свои помыслы. Отшлифованный вольнодумной философией разу
м интеллигента и совесть христианина Ц вот две силы, столкновение котор
ых оказалась не в силах вынести его больная душа.
Так что попытка смертного преодолеть самоотчуждение своей собственной
свободы (а принятие на себя полной меры ответственности Ц это и есть так
ое преодоление) может обернуться и трагедией, как она обернулась трагеди
ей для Ивана. Да и дано ли вообще смертному заглянуть в эту бездну и остать
ся самим собой? В Священном Писании не однажды говорится о том, что челове
ку не дано увидеть лицо Бога: слишком слаб дух даже самых великих Его прор
оков, чтобы выдержать это страшное испытание. Но если совесть Ц и в самом
деле Его голос в душе каждого, то полное погружение в эту нравственную бе
здну по праву может быть сопоставлено с попыткой взглянуть прямо в Его г
лаза. Способна ли человеческая психика выдержать встречный взгляд?… Так
что видеть в этом самоотчуждении изначальной свободы одну только негат
ивную составляющую было бы совершенно неправильным. Вековое средство с
амозащиты, оно играет и охранительную роль.
Правда, оно же может обернуться и преступлением. Вспомним и другое, как фи
лософия Ивана преломляется в голове Смердякова. Ведь здесь эта формула п
ревращается в снятие всех запретов, извне наложенных на человека. Впроче
м, было бы глубоко ошибочным видеть в Смердякове что-то одноклеточное, дл
я которого Бог Ц это только внешняя острастка и не более того.
Не видя возможности открыто претендовать на равенство, дарованное прои
схождением, он перед самим собой ни в чем не хочет уступать Карамазовым. Н
е принимая всерьез Алешу и презирая Дмитрия, он склоняется только перед
одним Ц образованностью Ивана. Вот то, пожалуй, единственное, чего он в си
лу униженного своего положения так и останется лишенным навсегда, в чем
ему уже никогда не сравняться с Иваном. Но и здесь дает себя знать воинств
ующее самолюбие лакея, воинствующее неприятие бастардом никаких други
х объяснений собственной униженности, кроме как злой «не-судьбы». Вот и п
ыжится он самому себе доказать, что по своему интеллектуальному потенци
алу он ни в чем не уступает сопернику. Отсюда-то и тяга его к «умным» разго
ворам. Но природного ума он и в самом деле не лишен. Поэтому устранение Бог
а хоть и воспринимается им как снятие внешних ограничений, но все не же ст
оль уж прямолинейно и примитивно. Признавая авторитет Ивана в сфере слож
ных философских построений и вместе с тем не будучи в состоянии до конца
понять всю его тонкую метафизику, Смердяков просто перекладывает ответ
ственность за свои собственные деяния на саму философию Карамазова. Пус
ть Бога нет, но ведь есть же (по доводам этого интеллигента) какой-то иной с
убстрат справедливости. И если в построениях Карамазова носителем этой
справедливости в конечном счете должен являться Разум человека, то в пре
дставлении Смердякова, не обремененного университетским образованием
, это начало оказывается такой же трансценденцией, как и надмировая сущн
ость, но теперь уже во всем альтернативной Богу. Альтернативность же Бог
у неминуемо означает собой и альтернативность совести. А в этом случае д
ействительно позволенным оказывается все. Ведь и альтернативный источ
ник нравственности должен иметь какую-то свою, принципиально отличную о
т налагаемых совестью, систему запретов. Велениями своей совести в этом
случае вполне допустимо пренебречь; отсутствие же явственно различимо
го голоса этого иного источника легко может быть истолковано как абсолю
тная приемлемость для него всего того, что делает освободившийся, наконе
ц, от Бога индивид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76