Все в нем было как-то очень ладно и надежно. Казалось, что лодка прямо-таки рвется в море, чтобы, забрав парусами ветер, накренившись под его напором, упрямо резать острым носом крутые зеленые волны… Лепота!
Тут пришел совершенно оглохший от гудков Алешка, посмотрел на наш корабль и заорал:
– Название нужно написать! Капитан сказал, это главное!
– Ты что орешь? - отшатнулся от него папа, зажав уши. - У твоего капитана - все главное.
– А чего вы все шепчетесь? - взвыл Алешка. - Опять секреты? От меня?
На его крик прибежала мама и увела его спать.
И мы тоже пошли спать. Потому что рано утром мы выходим в море.
Нас с Алешкой уложили на медвежьей шкуре. Алешка поворочался, повздыхал, сложил ладони под щекой, а потом, спохватившись, так гаркнул «Спокойной ночи!», что дядя Саша подскочил на печке и ударился головой и коленками в потолок, свалил на пол какую-то кастрюлю, а она сначала ударилась в перевернутое корыто, а потом упала прямо на кота. Кот взвыл и сиганул на стол, опрокинув лампу… И все это продолжалось довольно долго, по цепочке, пока не грохнулись на пол составленные в угол весла прямо на мамину сковородку. Сковородка загудела, как колокол, и все стихло. Лешка за это время, пока все падало и гремело, уже успел уснуть, мама - выпить валерьянки, а папа - покурить.
Дядя Саша вздохнул и признался сквозь сон:
– Хорошо все-таки, что вы уходите завтра в море и не согласились погостить у меня. А то мои вернутся - а жить уже негде. А ведь зима на носу…

Глава IV

Мы выходим в море!
Утром мы столкнули лодку на воду, и она красиво закачала своей мачтой как длинным тонким пальцем. Папа приказал нам начать погрузку.
Мы стали таскать вещи, а он отвернул свои сапоги до пояса и, стоя в зеленой воде, придерживал лодку и укладывал груз в каюту. В своей старой шляпе, которую мама пятнадцать лет хотела выбросить на помойку, в подпоясанной широким ремнем телогрейке и пиратских сапогах он был похож на старого морского волка. Особенно со стороны небритых щек. Мама тоже на него с гордостью поглядывала и командовать им стала меньше. И не так уверенно.
– Одевайтесь теплее, - сказал дядя Саша, передавая папе алюминиевую канистру с питьевой водой. - В море свежо будет.
Папа подхватил Лешку поперек живота и усадил в лодку. Потом перенес туда и маму. А я тоже был в сапогах и забрался в лодку сам.
Дядя Саша пожелал нам счастливого плавания. Мне показалось - с облегчением.
Папа толкнул лодку, перевалился в нее и сел за весла. Мы изо всех сил замахали дяде Саше, и он становился все меньше и меньше. Даже немножко жалко его стало…
На рейде нас ждал капитан со своим мотоботом. И он тоже помахал нам фуражкой, пожелал счастливого плавания и крикнул:
– Алешка! Не забывай про главное. Главное - что?
– Гудки подавать, - заорал Алешка. - В тумане! Давай фуражками меняться!
– Потом, - засмеялся капитан. - В порту! - Дал три гудка и лег на свой курс.
Тут папа поднял парус, и он сначала повис, чуть шевелясь и вздрагивая от ветра, а когда папа натянул шкот, парус надулся ветром, и наша лодка, дрогнув, пошла вперед - сначала медленно, а потом все быстрее и увереннее.
Зажурчала за кормой вода, зашумел ветер в вантах. В нос стала постукивать волна и с шорохом разлетаться в брызги.
Над нами долго кружили со своими скрипучими криками чайки. Целое стадо, сказал Алешка. Они провожали нас. И мы видели их просторные крылья и красные лапки, туго прижатые к белому брюшку. Потом одна из них выхватила из воды неосторожную рыбку, другая бросилась ее отнимать, - и поднялась свара как в старое время в очереди за мылом, - и они отстали…
Папа сидел у руля. Он стал какой-то незнакомый: спокойный, уверенный и строгий. Даже очки его не портили. И драная шляпа.
Он чуть пошевеливал румпель, подтягивал или отпускал шкот и зорко смотрел вперед и одновременно поглядывал на нас, чтобы мы не нарушали морской порядок. И не вывалились за борт.
А мама… я ее не узнавал: она опустила руку в воду и улыбалась. Как перед танцами с магнолиями и фруктами.
Солнце стояло еще низко, но все равно светило хорошо, приветливо. Оно сразу высушивало капли воды, падавшие на туго надутый ветром парус и брезентовый тент. Я облизывал соленые губы, внутри у меня как будто все пело…
– Папа! - вдруг завопил Алешка. - Смотри, куда правишь. Сейчас врежемся!
Впереди, прямо по курсу, торчал из воды круглый мокрый камень, будто верхушка подводной скалы. Лодка летела прямо на него. Я вцепился руками в теплый борт, оглянулся на папу - что с ним?
Папа спокойно улыбался, словно приготовил нам сюрприз. Он не только не думал обходить скалу, он все время держал лодку прямо на нее.
До камня оставалось совсем чуть-чуть. И вдруг - я уже готовился зажмуриться - он нырнул и исчез. И снова появился за кормой. Как поплавок.
– Тюлень, - завопил в восторге Алешка. - Усатый! Настоящий! Вот это страна - тюлени на каждом шагу!
Тюлень таращил нам вслед глаза на круглой голове и, наверное, ругался по-своему.
Лодка тем временем вышла из губы. Папа немного изменил курс, и встречь нам, немного сбоку ударил ветер, и в скулу правого борта начала ритмично бухать крутая морская волна, и нос лодки стал подпрыгивать на ней. Лодка сильнее накренилась, и над палубой еще выше стали взлетать зеленые брызги и блестеть на солнце. Снова догнавших было нас чаек окрепший ветер отнес в сторону как горластое облако.
– Забирайтесь в каюту, - сказал папа. - Сейчас будет холодно.
И верно. У меня сразу стали мерзнуть руки, потом нос и уши. Мама подняла капюшон куртки, а мы с Лешкой забрались в каюту, прижались друг к другу и укрылись одеялом.
1 2 3 4 5 6 7 8