Новые люди редко появлялись в Кострове, где все друг друга знали и успели порядком друг другу надоесть. Так что вечеринки протекали в скуке и пустой болтовне, а ходили на них потому, что больше делать было нечего. А тут - хоть какое-то развлечение.
Среди костровских дам, которые неизменно пользовались успехом у мужчин, как ни странно, была Мария Варламовна Симанская. Коллеги-учителя, да и сам директор норовили остановить ее в коридоре для разговора, заглянуть по поводу и без повода в класс, напроситься в провожатые. Где бы она ни появилась, у нее всегда находился кавалер, и в любой компании на нее обращали внимание.
«Что они в ней находят? - недоумевала Зорина. - Баба как баба! Красавицей ее не назовешь, умницей - тоже. Одевается обыкновенно, никакими талантами не блещет. А мужики к ней так и липнут!»
Заявление Ольги о том, что Марии Варламовне снова звонил «приятный баритон», взбесило госпожу Зорину. Ей расхотелось пить чай в обществе этой выскочки, этой…
В лексиконе Тамары Ивановны не хватало слов для выражения ее отношения к Симанской. Строит из себя скромницу, глазки опускает… бесстыжая!
- Что ж это вы, Машенька, к телефону не подходите? - с фальшивой улыбкой спросила она. - Нехорошо.
Мария Варламовна только вздохнула. Ухажеров баловать нельзя - вмиг на голову сядут, потом не отобьешься. Мужчин нужно держать в отдалении, особенно таких настырных, как этот «баритон».
Молодая учительница во все глаза смотрела на Симанскую, и такое обожание сквозило в ее взгляде, что Тамару Ивановну даже затошнило.
- Впрочем, вы правы, Машенька, - скривилась она. - Не стоит превращать школу в дом свиданий!
Симанская промолчала. Ольга опустила глаза и покраснела.
- Какой нынче снег густой идет, - ни к кому не обращаясь, пробормотала она, стараясь загладить возникшую неловкость.
Вершинина положила себе на блюдечко вишневого варенья и не успела поднести ложку ко рту, как зазвонил телефон.
Тамара Ивановна, которая сидела к нему ближе всех, сняла трубку. Мужской голос спросил Симанскую.
- Это вас! - задохнувшись от возмущения, выдавила Зорина. - Опять…

***
Москва
После поминок Тарас не знал, куда себя девать. Убитые горем Мартовы - родители Феликса - стояли у него перед глазами. Они винили во всем бизнес, который и погубил их единственного сына.
- Он был таким способным, интеллигентным мальчиком, - сокрушалась мама. - Собирался стать драматургом, писать пьесы, сценарии для кинофильмов. Зачем ему понадобилась эта дурацкая торговля? А? Скажите, Тарас! Разве счастье в деньгах? Теперь Феликсу не нужны ни деньги, ни квартира, которую мы ему оставили. Он лежит в земле и больше ни в чем не нуждается!
Профессор Мартов, седой старик с орлиным профилем, изо всех сил сдерживал слезы.
- Когда Феликс уезжал на Ближний Восток, мы молились богу, чтобы сын вернулся оттуда живым, - горько вздыхал он. - А он погиб в Москве. За что? Почему это случилось?
Михалин не знал ответа. Он сам которые сутки ломал себе голову - кто и почему убил его друга и партнера? Получалось, что смерть Феликса больше всего выгодна именно ему, Тарасу. Теперь он становится единоличным владельцем фирмы «МиМ» со всей сетью складов, магазинов и спортзалов. Кое-кто уже начал бросать на Михалина косые взгляды.
Мартовы его не подозревали, они были слишком подавлены потерей сына и ни о чем больше не думали. Пока. Придет время, и эта мысль может поселиться в их умах.
Прошло девять дней. Господин Михалин пытался отвечь себя работой, но потерпел неудачу. Что бы он ни делал, память неизменно возвращала его в то солнечное, морозное утро четверга, когда он вошел в квартиру Феликса и застал там труп с ножом в груди. Ужасная картина так и стояла у него перед глазами - разбросанные повсюду вещи, вывернутые ящики письменного стола, раскрытые шкафы, содержимое которых валялось на полу: рубашки, майки, постельное белье, книги… а посреди всего этого - тело Феликса с кровавым пятном на светло-голубой сорочке, с торчащей из груди рукояткой ножа… Абсурд!
На столе в кабинете стояла фотография Кати Жордан - та самая, которую хозяин когда-то показывал Тарасу. На обороте - надпись по-русски: «Не будь тебя, дышала б я напрасно…» Эту фотографию потом мама Феликса положила ему в гроб.
- Наверное, он слишком тосковал по Кате, - сказала она. - Потому и ушел.
На девятый день господин Михалин пришел на кладбище. Венки и цветы разметал ветер, могильный холм замело снегом. Мартовых не было. Анастасия Юрьевна слегла, и ее супруг не отходил от нее ни на шаг, боялся потерять еще и жену.
Тарас долго стоял на пронизывающем ветру, смотрел, как снежная крупа засыпает огромный букет белых цветов, которые он положил на могилу. Белое на белом…
Вышло так, что ближе Феликса у него никого не было. Друзья по сборной команде - гимнасты - отошли, как только Михалин оставил спорт. Жениться он не успел, с родителями разошелся давно, еще в юности, - они ненавидели его увлечение спортом, считали, что сын их предал, заплатил черной неблагодарностью за любовь и заботу, и все свое внимание переключили на младшеньких: сестер-близнецов Надю и Веру. Михалины, потомственные педагоги-гуманитарии, всю душу вкладывали в воспитание детей, развивали в них стремление к духовному… а сын вдруг отдал предпочтение физкультуре, променял «вечные ценности» на спортивную карьеру. Они из кожи вон лезли, устроили Тараса в университет, а он сдавал зачеты и сессии когда придется, занятия почти не посещал, околачивался в спортзалах да пропадал на соревнованиях. Кажется, отец с матерью скорее обрадовались, чем огорчились, когда Тарас проиграл чемпионат мира, затем упустил олимпийское золото и стал вторым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17