– Можно мне хотя бы помочь вам донести их?
– Очень любезно с вашей стороны, – улыбнулась она и протянула руку: – Меня зовут Лейла Салем.
Он пожал ее руку, узкую и прохладную, и в голове его мелькнула мысль, что он впервые касается ее.
– Я – Джеймс Остен. У вас легкий акцент – откуда вы?
– Я родилась в Ливане. Мои родители – сирийцы, – ответила женщина.
– С такими светлыми глазами и белой кожей вас ни за что не примешь за арабку.
– Может быть. – Она помедлила. – Зато моего мужа вы не спутаете ни с кем. Он выглядит как настоящий араб.
Он смутился, а затем почувствовал себя обманутым. В мыслях он уже избавил ее от другого мужчины.
– Вашего мужа?
– Мой муж – посол Ливана в Мексике. В Сан-Диего мы проездом, – объяснила она.
Они молча смотрели друг на друга, и она видела, как смятение на его лице сменяется смирением.
– А вы, вы женаты, мистер Остен?
Он помотал головой.
– Вы профессиональный музыкант? – вежливо спросила женщина, словно пытаясь отвлечь его от ненужных мыслей.
– Во мне вообще нет ничего профессионального, – вздохнул Остен. – Я студент Калифорнийского университета в Девисе.
– Изучаете музыку?
– Литературу. Музыка – просто хобби.
– Я изучала историю искусств, сначала в Ливане, потом в Мадриде. – Она вновь помолчала. – Ахмед, мой муж, экономист. – Он опустил голову. – О чем вы думаете? – спросила она, и голос ее прозвучал почти заговорщицки.
Не поднимая головы, он пробормотал:
– О вас. Я хочу увидеть вас снова.
Она приблизилась так, что бедро ее уперлось в кипу пластинок, которую держал Остен. Недолго поколебавшись, она сказала:
– Завтра мы с мужем на две недели отвезем детей в Розарито-бич, местечко неподалеку от Тихуаны. Затем вернемся в Мехико. – Она запнулась. – Пока мы будем в Розарито, Ахмеда осмотрят врачи в клинике под названием Реджувен-центр.
– Я слышал о них. Они получили разрешение провести медицинские исследования с геровиталом в Калифорнийском университете – инъекции из эмбрионов и новорожденных животных, от которых ожидали омолаживающего эффекта.
Кивнув, она опустила глаза.
– Лечение геровиталом возможно только в Мексике. В Соединенных Штатах он пока не разрешен.
Видя ее замешательство, Остен решил сменить тему разговора:
– Я был в Розарито-бич. Очаровательное место. Где вы там остановитесь?
– В «Шахрезаде». Маленькой вилле прямо у моря.
– А сколько лет вашим детям?
– Сыну одиннадцать, а дочери девять. – Лицо ее осветила улыбка. – Они любят музыку. Вы бы видели, как они отплясывают под Годдара!
– На следующей неделе я буду в Тихуане, – выпалил Остен в порыве, не оставившем времени для раздумий. – Хочу испытать мою игру и мой голос, – он рассмеялся, – перед народом.
– Вы имеете в виду, выступить перед публикой? – Похоже, это ее удивило.
– Почему бы и нет?
– Но почему в Мексике? Почему в Тихуане?
– Ну, говорят, туда каждый день приезжает более двадцати тысяч человек! При такой массе народа, бесцельно слоняющегося по улицам, можно не быть Годдаром, чтобы встать и запеть, – рассмеялся Остен.
Она тоже улыбнулась:
– Где же вы собираетесь играть?
– Да где угодно! На какой-нибудь маленькой площади или в кафе. В любом месте, откуда я – или публика – смогу удрать побыстрее!
– Вы собираетесь петь по-испански?
– Только по-английски. Я недостаточно хорошо знаю испанский.
– Очень жаль! – воскликнула она. – Я так люблю «музыка ранчера» – настоящие мексиканские народные песни.
Остен задумался.
– Правда? А какие ваши любимые? Может, у меня и получится.
– Сейчас мне больше всего нравятся «Volver, Volver, Volver» и «El Rey», – без колебаний ответила она. – Они есть в любом мексиканском магазине пластинок.
– Сегодня же вечером куплю, – заверил ее Остен.
Когда они с Остеном направились к выходу, женщина взглянула на часы:
– Я должна идти.
Старый седовласый кассир торжественно пробил чек и записал на чеке имя покупательницы и номер ее комнаты.
Как только они покинули магазин, к Лейле Салем вежливо обратились два оливково-смуглых мужчины в деловых костюмах. Один из них произнес что-то на арабском, и она с виноватой улыбкой повернулась к Остену:
– Мои вездесущие телохранители, – со вздохом объяснила она. – Спорная защита от врага, зато бесспорная помеха для друзей. – Она коснулась руки Остена. – Надеюсь, вы не возражаете, если они будут сопровождать меня, когда я приду вас слушать?
Он испугался, что не сумеет скрыть свой восторг.
– Ваш муж тоже там будет?
– Сомневаюсь, – сухо ответила она. – Ахмед не очень хорошо себя чувствует. Он нуждается в отдыхе и покое. Но мои дети, конечно же, придут. Так что, пожалуйста, не забудьте позвонить в «Шахрезаду» и сообщить мне, куда приходить. – Она вынула из сумочки визитную карточку и протянула Остену. – Вот кого нужно спросить. Не забудьте.

Он все решил; он уже представлял себе, что будет делать, и, даже ничего еще не совершив, видел результат, как будто это была мелодия, звучащая в голове и готовая вырваться наружу. И он готов был рискнуть и воплотить в жизнь свою идею. Сознание, размышлял он, подобно идеальному музыкальному инструменту – невидимому, компактному, способному синтезировать любые звуки, – жаль только, что инструмент этот требует от своего слушателя, тела, воплощать результат мысли в физической реальности.

После встречи с Лейлой Салем он доехал до Тихуаны и отправился в самый большой магазин грампластинок, где купил все доступные версии двух любимых Лейлой народных песен, записанные в Испании, Мексике и других испаноязычных странах. Затем он прошелся по улицам, где было полно народа:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102