Герметизм все больше вытеснялся в подполье. Через год после начала войны Иоанн Валентин Андреа – предполагаемый автор третьего манифеста розенкрейцеров, «Химической свадьбы Христиана Розенкрейца», – опубликовал свою последнюю известную работу. В этой книге, названной «Христианополис», Андреа изобразил идеальное общество, нечто вроде герметической утопии в волшебном городе, спроектированном в соответствии с законами герметической геометрии. Жизнь в этом обществе вращалась вокруг обучения – гуманитарным наукам, механике, медицине, архитектуре, живописи и особенно музыке. Вслед за Джоном Ди Андреа подчеркивал важность образования и развития класса мастеровых. Однако после «Христианополиса» Андреа перестал писать, направив свою энергию преимущественно на организацию сети «христианских союзов» See Yates, Tfee Rosicrucian Enlightenment, стр. 179-196.

. В них можно усмотреть некоторые элементы масонских лож и тайных обществ, но их основная цель заключалась, по-видимому, в переправке сторонников герметизма, которым угрожала опасность, в надежные убежища. Сам Андреа пережил Тридцатилетнюю войну, оставшись целым и невредимым, но вел себя настолько сдержанно, что о его деятельности после 1620 года почти ничего не известно.
Возможно, единственным магом Возрождения в семнадцатом веке – единственным, кто придерживался традиций индивидуальной работы Агриппы и Парацельса, был немец Якоб Беме (1575 – 1624). Беме родился в Силезии, был самоучкой и большую часть жизни проработал простым сапожником. Попытки организовать кружок мыслителей-единомышленников в своем родном городе Герлиц постоянно наталкивались на обвинения в ереси со стороны бескомпромиссного лютеранского пастора. В результате он почти ничего не опубликовал при жизни, а все самые главные его работы были изданы после смерти. Беме серьезно увлекся алхимией и, возможно, пошел дальше своих предшественников, рассматривая алхимию не как прикладную науку, а как символическую систему – каббалистическую психологическо-духовную методологию, предназначенную для того, чтобы привести человеческий разум к непосредственному постижению мистического. В то же самое время сам Беме был настоящим мистиком, пытавшимся соединить «чистую» традицию экстатического созерцания, как у Мейстера Экхарта, с более земными аспектами философии герметизма. Однако, несмотря на все поиски практического применения своих идей, Беме оставался в основном философом и наблюдателем. В настоящее время его считают больше мечтателем и мыслителем, чем практиком. Какими бы глубокими, блестящими и важными ни были его труды, его нельзя назвать настоящим «магом» – да и сам он поморщился бы, услышав такое определение в свой адрес. В конце семнадцатого века его учение вошло в моду среди некоторых групп английского общества, например в кругу Элиаса Ашмол а или у братьев Воэнов. Впоследствии он оказал заметное влияние на таких писателей, как Гете и Новалис, а также на философов Шеллинга, Гегеля и Шопенгауэра. Однако во времена Тридцатилетней войны и контрреформации его имя практически было предано забвению.
Беме умер задолго до окончания Тридцатилетней войны. Андреа пережил конфликт, но его главные труды были написаны либо до его начала, либо на самой первой его стадии. К концу семнадцатого столетия герметизм практически исчез из основного направления религиозной, политической и культурной жизни континента. Остались лишь разбросанные по разным странам фрагменты этого учения. Как отметила Фрэнсис Йейтс, следы его можно обнаружить в работах философа Готфрида Вильгельма фон Лейбница (1646-1716), который был советником курфюрста Ганноверского, а впоследствии английского короля Георга I, и учителем будущей королевы Каролины, жены Георга II. Профессор Йейтс приводит «настойчивые слухи», что Лейбниц являлся членом тайного общества розенкрейцеров See Yates, цит. произведение, стр. 194.

, которое, вполне возможно, было основано Джордано Бруно. По выражению Фрэнсис Йейтс, «образ розенкрейцера буквально лип к Лейбницу» Yates, The Art of Memory, стр. 372.

. И действительно, его философия пронизана герметизмом розенкрейцеровского толка. Однако среди современников Лейбниц был знаменит совсем другим. И совсем не это обеспечило ему прочное место в истории западной философии. Но и это место выглядит двусмысленным. Через несколько лет после смерти Лейбница его идеи стали предметом рационалистического исследования Вольтера и были беспощадно высмеяны в «Кандиде». В наше время Лейбниц больше известен по безжалостному и презрительному описанию французского писателя, чем благодаря своим собственным достижениям.
Герметизм, практически исчезнувший на континентальной части Европы, нашел своего рода убежище в Англии. По мере того как пламя Тридцатилетней войны охватывало Европу, многие герметики искали убежища в Англии, причем нередко с помощью «христианских союзов» Андреа. Среди наиболее известных немецких беглецов можно назвать таких сторонников розенкрейцеровских идей, как Самуэль Гартлиб из Пруссии, Ян Амос Коменский из Моравии (известный как Комениус) и Михаэль Майер, бывший лекарь сначала Якова I, а затем курфюрста Пфальцского Фридриха.
В Англии изгнанники из Германии нашли близких по духу людей, вместе с которыми основали «Невидимый колледж» Yates, The Rosicrucian Enlightenment, стр. 223-224.

, который в определенном смысле можно назвать розенкрейцеровским. Некоторые члены этой организации впоследствии стану! основателями Королевского общества. Однако убежище, которое предоставляла беглецам Англия, вскоре стало не таким надежным, как представлялось вначале.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153