Я снес туда под плащом кувшинчик с нашим лучшим библосским вином, и как только я помазал камень памятника и вылил благородный напиток, почва всосала его в себя, точно чувствовала жажду. Не осталось ни одной капли. Да, скворинька, умершая приняла мой дар; и когда я затем опустился на землю, чтобы думать о ней, она дала мне несколько ответов на мои вопросы. Мы болтали друг с другом, как в те времена, ты знаешь. Мы вспомнили и о тебе тоже; впрочем, я уже передал тебе ее привет. Не правда ли, ты понимаешь меня? И говорю тебе, скворинька, теперь наступят лучшие дни.
Здесь он с быстрым, досадливым движением повернулся от птицы, потому что в мастерскую вошла раба с ячменною похлебкой.
– Ты? – спросил резчик с удивлением. – Где же Мелисса?
– Она, конечно, придет, – тихо и нерешительно отвечала старуха.
– Глубокая тебе благодарность за предсказание, – засмеялся художник.
– Как можешь ты шутить! – проговорила старуха, запинаясь. – Я хотела… Но прежде ешь, ешь… Печаль и заботы вредны на тощий желудок.
Герон сел за стол и начал хлебать суп, но очень скоро бросил ложку и вскричал:
– Невкусно так – есть одному!
Затем он бросил удивленный взгляд на Дидо и раздраженным тоном продолжал:
– Что тебе еще тут нужно и что значит это вытягивание и одергивание платья? Опять разбито какое-нибудь блюдо? Так оставь эти проклятые потряхивания головой и говори наконец!
– Ешь сперва, ешь! – повторила рабыня, отступая к двери, но Герон с энергичною бранью подозвал ее к себе, и когда она плаксиво начала своею обычною поговоркой: «Такая уж моя доля горькая», к нему вернулось веселое расположена духа, в каком он находился в это утро, и он вскричал: – Да, да, мне прислуживает дочь знатного господина; и если бы императору вздумалось в Сирии посвататься за твою сестру, то теперь у меня в услужении была бы его свояченица. Однако я прошу оставить этот вой. В продолжение тридцати лет вы могли убедиться, что я вовсе не людоед, и потому признайся же наконец, чего недостает в кухне, а затем иди и позови девочку.
Человек несвободный, может быть, прав, отсрочивая грозу до крайности, потому что положение дел может каждую минуту измениться, а хорошее и дурное приходит к нему только извне. Так и рабыня ухватилась за буквальный смысл вопроса Герона, и так как в кухне действительно случилось нечто замечательное, то она вздохнула и рассказала, что приходил какой-то человек из подчиненных начальника полиции и спрашивал, не здесь ли Александр и где его мастерская.
– И ты хорошо описала ему дом? – спросил Герон.
Старуха отрицательно покачала головой, снова начала теребить свое платье и робко отвечала:
– Аргутис был при этом и подумал, что от начальника полиции нельзя ожидать ничего хорошего. Поэтому он что-то дал ему и отослал его к Солнечным воротам.
Здесь Герон прервал старуху таким сильным ударом по столу, что похлебка в миске заволновалась, и гневно вскричал:
– Вот так-то бывает, когда с рабами обращаются как с равными себе и они начинают мудрить! Глупость может испортить хорошее утро. Знай, что начальник полиции – важный господин и, может быть, знаком с Селевком, отцом умершей, портрет которой написал Александр. Портрет производит шум. Шум! Что я говорю! Как безумны люди, которым дано восторгаться этим произведением. Они восхищались и тем, что до сих пор, бывало, выставлялось в доме бальзамировщика. Я довольно часто ворчал на мальчика за то, что он охотнее бывает везде, чем здесь. Но на этот раз можно гордиться, имея такого сына! И вот начальник полиции посылает своего писца или кого-нибудь в этом роде, наверное, для того, чтобы заказать портрет свой или своей жены или дочери мастеру, написавшему изображение Коринны, а раб его собственного отца – ведь это значит совсем потерять ум – оставляет вестника счастья с носом и сбивает его с толку. Я проучу Аргутиса! Но, может быть, еще теперь… Ступай и приведи его!
При последних словах Герон снова отбросил ложку в сторону и вытер бороду, но когда увидел, что Дидо, все еще прикованная к месту, стоит перед ним и теребит свое серое платье служанки, то крикнул на нее, к которой относился обыкновенно ласково и снисходительно, с таким гневом, что старушка съежилась и с громким визгом, согнувшись, попятилась к двери.
Мягкосердечному крикуну стало жаль старой верной служанки, которую он купил еще юною для дома, куда он, только что женившись, ввел свою прекрасную молодую жену, и он начал теперь осыпать ее ласковыми словами, как перед тем своих птиц.
Это так отрадно подействовало на старуху, что она снова начала плакать, но несмотря на искренность своих слез она, издавна привыкшая пользоваться хорошими минутами в расположении духа ее господина, почувствовала, что теперь настало время сказать ему об исчезновении Мелиссы. Конечно, сперва она еще раз хотела посмотреть, не вернулась ли девушка домой, и с этою мыслью поцеловала край одежды своего господина с чувством благодарности за его доброту и вышла из мастерской.
– Пошли ко мне Аргутиса! – настойчиво крикнул ей вслед Герон и с новым рвением принялся за свой завтрак.
При этом он думал о прекрасном произведении своего сына и о глупом своевольстве своего обыкновенно столь верного и, надо сказать правду, умного раба. Затем он взглянул на пустое место Мелиссы напротив, вдруг оттолкнул от себя блюдо и встал, чтобы поискать дочь.
Как раз в эту минуту скворец снова звонко крикнул «Олимпия!» Этот крик приятно подействовал на Герона и напомнил ему о хороших часах, проведенных им у могилы жены, и о благоприятных предзнаменованиях, которые он там получил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216