Сможет ли он хотя бы выучить язык? Его угнетали сомнения. За последние несколько недель у него пожелтели пальцы от табака. Он себя презирал за трусость. Он больше ничего не имел против отца. Он упрекал во всем самого себя. Да, это так, он был несчастное, ни на что ни годное создание, и там скоро начнется очередная глава черной серии, в которой он был главным действующим персонажем… Он выходил из дому, бродил по улицам, то в одном то в другом кафе пропускал рюмочку и возвращался как можно позже, чтобы не встретить Раймонду. Никто его не упрекал, даже Клементина. Вобер старался не показываться ему на глаза. Изредка встречаясь в коридоре, они удовлетворялись тем, что просто здоровались. После того, как, подобно отливу, уходило чувство отчаяния, Реми снова подхватывала волна вдохновения и надежды, а вместе с нею и непреодолима жажда расточительства. Он покупал какие-то галстуки, одежду «в дорогу», в очередной раз перерывал чемоданы, еле сдерживая в себе какую-то лихорадочную смелость человека, готового броситься в бездну; и у него от этого возникало опьяняющее ощущение свободы и собственного могущества. Почтальон приносил письма с трехцветной каймой по краям, на которых стояла печать авиапочты. Без его участия как-то определилась дата отъезда, и он со скрытым ужасом подумал о той цепи событий, которую он развязал скорее благодаря своему капризу, чем собственному желанию. Ему прислали из банка доллары. Агентство путешествий забронировало ему билет на трансатлантический рейс. Шли дни, а он по-прежнему пребывал в нерешительности, слоняясь по комнате среди своего багажа и царившего там беспорядка. Клементина с ним почти не разговаривала. Теперь она была похожей на какой-то высохший предмет, который ему хотелось взять в руки и сказать: "Я остаюсь. " Но он больше не мог отступать. Время поджимало. Через пять дней… Через четыре… Его охватил страх животного, которого толкают к тому месту, где на него готов обрушиться молот, и в то же время он, испытывая холодок в груди, отдался на волю событий. Через три… Послезавтра… Стояла пасмурная погода. С деревьев облетали последние листья. Реми смотрел на небо. Через неделю он будет на другом конце света. Через неделю нужно начинать серьезную жизнь, нужно приложить для этого все силы. Больше рядом с ним никого не будет. Хотел ли он этого? Нет, не хотел… Он ничего не сможет сделать в одиночку… Ему не хватало воздуха, он задыхался. В приступе бессильной ярости он запаковал чемоданы. В одном из них между двум куртками лежал мамин портрет. Все было готово… Завтра!…
Последний день он провел в своей комнате, по-прежнему разрываясь между да и нет. В конце концов, даже если он опоздает на самолет, это не будет иметь никакого значения. Он достаточно свободен, чтобы в любой день отправиться в путешествие. Он уезжает потому, что ему этого хочется. "Мне этого хочется, " —повторял он себе, но он так нервничал, что остановил часы на камине. Он больше не мог выносить их тиканья. Где-то в середине дня он бросился на кровать, зарылся головой в подушку и больше не двигался. Последние часы проходили в каком-то беспамятстве, это были часы, которые отделяли его прошлое от будущего. Внезапно он осознал, что момент настал, и вполголоса произнес: "Сейчас. "
Вобер ожидал его в столовой. У него было серое лицо человека, который очень долго болел.
— Ты не хочешь, чтобы я поехал с тобой в Орли? — сказал он.
— Нет… Только Клементина, потому что я ей обещал.
— Держи нас в курсе твоих дел.
— Конечно.
Как поток холодной воды, их разделила тишина. Они уже были по разные стороны. Реми быстро проглотил свой кофе.
— А где Раймонда? — спросил он. — Она сейчас придет.
Она в самом деле пришла. У нее были красные глаза. Реми протянул ей руку.
— До свидания, — сказал он… — Я вас благодарю за все.
Она склонила голову. Она не могла говорить. Адриен отнес вниз багаж, сложил его в машину.
— Реми… — пробормотал Вобер. — Мне бы не хотелось, чтобы ты увез отсюда плохие воспоминания.
— Да нет, папа… Я был очень счастлив.
— Жизнь — непростая штука, — вздохнул Вобер.
Они замолчали. Потом Вобер взглянул на часы.
— Ну, пора… Клементина ожидает тебя в машине. Удачи, Реми.
Отец и сын поцеловались. Раймонда комкала свой платок.
— Ты долетишь без проблем, — добавил он. — По прогнозу сегодня хорошая погода.
Они вместе пересекли вестибюль, вдоль оранжереи дошли до машины. Вобер открыл дверцу, Реми проскользнул внутрь и уселся рядом с Клементиной. У него было такое чувство, что он грезит; ему казалось, будто он движется в облаке. Лимузин вырулил на улицу, и дом остался позади… а вместе с ним и темное окно его комнаты, где он столько лет вел растительное существование. Реми отыскал руку Клементины.
— Ну, ну, малыш, — шептала она.
Но он никак не мог собраться, совладеть со своими чувствами. Это была не его вина. Он слишком долго был один, искусственно отделенный от остального мира… Америка… Нет, его пугала не Америка. Скорее самолет… Он не знал, как он устроен внутри, как нужно себя вести, куда садиться. Раздеваются ли там перед тем, как спать? Другие пассажиры, привыкшие летать в самолетах, наверняка заметят его беспомощность. И, может быть, ему при взлете станет дурно. "Я хотел бы умереть, — подумал он. — Прямо сейчас. Сию же секунду. " Но, испугавшись, что его желание сбудется, он сразу же постарался подумать о чем-то другом. Он дико, безрассудно, как животное, цеплялся за жизнь. Все это было ужасно сложно. Однако, понемногу рука Клементины вернула ему мужество и спокойствие.
— Уверяю тебя, ты приедешь, — пообещал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34