Он сменит меня в полночь и будет дежурить возле Мартена до 5 часов утра. После похорон, я думаю, что узду. Агентство продаст виллу, а я устрою свою жизнь иначе. Если Жак только захочет, я думаю…
12 августа — 3 часа ночи
Слишком жарко. Я не могу уснуть. Я приготовила себе стакан очень холодной воды с сахаром. И со стаканом в руках прошлась по аллее. Теперь я уже не боюсь. Я разбита, измучена, и все-таки я чувствую себя умиротворенной. Суд свершился, мне больше нечего стыдиться самой себя. Небо восхитительно, каменные ступени крыльца еще не остыли. Надо ли будет сказать всю правду Жаку?.. Этим бы я заставила его признаться, что он играл неблаговидную роль. Я подожду. Позднее, надеюсь, сам собой представится случай все ему объяснить. Я стала бодрее, нет прежней усталости. По дороге я не удержалась и вошла в его спальню. Впервые со дня его приезда. Здесь еще стоял запах его турецких сигарет. Я не стала зажигать свет. Я легла на его кровать. Положила щеку на его подушку, где лежала его щека. Нет, у меня, как говорится, не возникло никаких дурных мыслей. Я была с ним, избавившаяся от всякой лжи. Я чуть было не уснула. Я выбежала, точно воровка, плотно, с бесконечными предосторожностями закрыв дверь. И, как влюбленная девушка, прижалась к ней губами.
11 часов
Служащие похоронного бюро закрыли крышку гроба. Я слышу, как стучат их башмаки в коридоре. Я хочу сразу же рассказать об одном событии, которое потрясло меня. А потом переоденусь. Когда я, проспав около двух часов, направилась к Франку, то заметила, что дверь в спальню Жака, которую я так старательно закрыла, была чуть приоткрыта. Я зажгла свет. Комната была пуста. Должно быть, Франк заходил сюда за чем-то. Я не придала тогда этому большого значения. Франк, бедняга, крепко спал, когда я вошла. Усталость взяла верх. Я коснулась его плеча. Он подскочил и тут же попросил прощения. Он был страшно раздосадован.
— Я приготовлю кофе, — сказал он.
— Вы давно уснули?
— Не знаю. Я добавила для очистки совести:
— Вы не выходили из спальни?
— Мадам, — сказал он, — вы забываете, что я последнюю ночь провожу возле него. Чувство достоинства, прозвучавшее в его голосе, поразило меня.
— Мне показалось, — сказала я, — что вы заходили в спальню Кристена. Я ошиблась, вот и все.
Он молча смерил меня взглядом и вышел. Так что же? Кто входил в спальню Кристена? Кто?.. Жак! Разумеется. Он вернулся. Это мог быть только он.
5 часов
Мартен покоится на кладбище Ментоны. Гражданская церемония похорон, как он того желал, не заняла много времени. Катафалк ехал быстро. На этом шумном побережье не любят, когда возят хоронить покойников. Мы, Франк и я, постояли несколько минут возле могилы: он с одной стороны, я — с другой. Развороченная земля разделила нас узким холмом, еще более непреодолимым, чем любая граница. Отныне мы представляли разные страны. Он удалился первым, не поклонившись, не сказав ни слова. Его задача была выполнена. До последней минуты он неусыпно заботился о своем хозяине. Когда я вернулась на виллу, он укладывал чемоданы. Я побродила по этому покинутому дому. Он казался уже нежилым. Мы не сумели вдохнуть в него свою душу. Я очень внимательно осмотрела спальню Жака. Не могла отделаться от мысли, что он побывал здесь прошлой ночью, когда мы, Франк и я, спали. Что он забыл здесь? Часы его лежат на тумбочке возле кровати. Запонки валяются на стуле в ванной комнате. Все на том же месте. По крайней мере на первый взгляд. А если он вернулся, чтобы повидаться со мной? Как знать, не жалеет ли он уже о том, что написал безрассудное письмо? Как знать, не бродит ли сейчас вокруг виллы? Я хорошо его знаю: импульсивный и робкий, дающий себе слово заговорить и в последнюю минуту отказывающийся от своего решения. Но если он скрывается поблизости, какая неосторожность! Неужели Мартен умер, чтобы оставить мне в наследство свои тревоги?
7 часов вечера
Франк только что простился со мной. Я не пыталась его удержать. Не задала ему ни одного вопроса. Он отстранил конверт, который я для него приготовила. От меня он ничего не может принять. Он щелкнул каблуками и низко поклонился. Этот жест, вероятно, был тоже обещан покойному. Потом он взял свои чемоданы, а я осталась одна. Я вызвала такси. Переночую в Ментоне.
13 августа — 10 часов
В конце концов ночь я провела в гостинице в Монте-Карло, неподалеку от казино. До самого утра я слушала, как мимо проносятся автомобили. Я не спала. Я никак не могла принять решение. С одной стороны, мне обязательно надо встретиться с Жаком: я убеждена, что наши преследователи откажутся от своих намерений, но я должна все-таки его предостеречь. Что произойдет, если этот импресарио устроит ему громкую рекламу — в чем я, правда, сомневаюсь, — если газеты и журналы опубликуют его фотографии? Вернее всего, ничего… Наши противники, возможно, еще не знают, что Поль де Баер скончался, но им скоро станет об этом известно. И даже если адвокатша однажды заявит им, что скрипач — это тот самый человек, которого она видела на вилле «Свирель», расследование очень скоро установит, что Жак Кристен всегда был Жаком Кристеном. Значит, теоретически, как говорил Мартен, Жаку ничто не угрожает. И тем не менее я предпочла бы быть рядом с ним… Хорошо, допустим, я окажусь рядом с ним. Как я должна действовать, чтобы предостеречь его? Что я ему скажу? Всю правду? Тогда я буду выглядеть как настоящее чудовище. Он наверняка решит, что я сообщница Мартена. И сможет упрекнуть в том, что я ни о чем не сказала ему раньше, еще до смерти Мартена. Тогда надо было во всем признаться. Теперь слишком поздно… Не говорить всей правды?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51