До последней минуты я надеялась, что ты образумишься и вновь станешь прежним моим возлюбленным. А когда стало ясно, что надеяться не на что, я изменила свои планы. Если это может утешить твое самолюбие, могу признаться, что действительно любила тебя, Адам. В противном случае я не позволила бы тебе соблазнить меня. Но для тебя я была всего лишь забава, сексуальная игрушка, с которой хорошо в постели. Ты охладел в тот самый момент, когда узнал, что я беременна, и мне сразу ясно представилось, что за совместная жизнь ожидает нас впереди. От одной мысли об этом мне становилось тошно. Поэтому я и солгала. И ни о чем не сожалею, — добавила она и сардонически улыбнулась. — Большого, конечно, труда стоило убедить моего отца — я уж не говорю о Руперте, — чтобы они не сообщали тебе правду. Но в конце концов я сумела устроить свою жизнь по-своему.
— Что ж тогда удивляться, что твой отец выставил меня из дома? — с горечью заметил Адам. — Ты, разумеется, говорила ему, что я был готов жениться на тебе?
— Готов? — воскликнула Лаури. — Ах, как мило с твоей стороны, вы только послушайте! Но я-то хотела, чтобы это было страстным желанием, а тут — готов.
Внезапный плач по селектору положил конец спору. Лаури вскочила и бросилась в детскую; Розин стояла в своей кроватке, заливаясь горючими слезами. Малышка протянула к маме ручки, и та подхватила ее и прижала к груди.
— Милая, да ты никак вся мокрая. Мамочка плохо завязала пеленку. — Чувствуя, что сердце у нее все еще сердито колотится, Лаури положила малышку на пол на полотенце, быстро переодела ее и вручила ей пушистого крольчонка:
— На, голубушка, полежи с Флопси, пока я сменю постельку.
Но Розин уцепилась за Лаури и прижалась к ее коленям, ее глазищи, огромные, как блюдца, уставились на входящего в спальню Адама.
На какое-то мгновение все трое замерли, словно в немой сцене, затем Адам выдавил из себя:
— Может, я чем-нибудь помогу?
— Нет! — Лаури вновь уложила девочку на пол. — Я поменяю белье и снова уложу ее.
Но Розин и не думала укладываться. Стоя возле кроватки и держась за спинку, она смотрела на Адама недоверчивым взглядом. Он невольно рассмеялся.
— Ты вылитая мать! — Он осторожно протянул руку. — Ну, иди сюда, поговорим.
— Оставь ее! — приказала Лаури. — Если она возбудится, ее не уложишь.
Любопытство победило боязнь, и, бросив кролика, девочка заковыляла через всю комнату к Адаму, который наблюдал за этим с явной гордостью, отчего сердце у Лаури похолодело.
— Она ходит! — воскликнул он.
Лаури ничего не ответила. Она сняла мокрые простынки и постелила сухие, проделав все это с ловкостью и быстротой, которой позавидовала бы опытная сиделка.
— Можно взять ее на руки? — спросил Адам, не отрывая глаз от малышки.
— Она не дастся. Она совсем не знает мужчин. — Лаури постелила сверху стеганое одеяльце и обернулась; она увидела свою дочурку на руках у отца. Адам держал ее с величайшей осторожностью неопытного папаши. Лаури рассмеялась бы, если б это был кто-нибудь другой.
Розин с любопытством рассматривала незнакомое лицо. Она подняла ручку и потрогала волосы Адама и тут же повернулась и посмотрела на маму, словно спрашивая, что этот чужой дядя делает в ее спальне.
— Теперь давай ее мне, — сказала Лаури, желая поскорее вырвать свою малышку из его рук.
Адам с такой неохотой передал ей крошечное теплое тельце, что сердце Лаури вновь наполнилось. страхом. Она включила нагреватель для бутылочек, закутала девочку в одеяльце и отправилась с ней на кухню взять из холодильника молоко; она крепко прижимала к себе Розин.
— Лаури, — обратился к ней Адам, когда она вернулась. — Да не смотри ты на меня так! Я ей ничего не сделаю. Ты же прекрасно знаешь.
Лаури сунула бутылочку в нагреватель и села в кресло-качалку, все так же прижимая к груди Розин.
— Иди в другую комнату, я приду, как только уложу ее.
— Мне что, нельзя взглянуть, как она пьет молоко?
— Нельзя! — Она не смотрела на него. — Рози пить не будет, пока ты здесь.
Адам с такой явной неохотой вышел, что Лаури пришлось сделать над собой усилие и выбросить из головы все страхи и тревоги, которые одолевали ее, чтобы спокойно покормить и убаюкать Розин.
Она осторожно уложила ее в кроватку, укутала одеяльцем и на цыпочках вышла из спальни.
Адам беспокойно метался по гостиной.
— Знаешь что, — воскликнул Адам при виде входящей Лаури, — я, кажется, выпил бы кофе.
— Хорошо, — без всякой радости сказала она. — Но, пока я буду на кухне, не вздумай заходить к Розин.
Адам насупился.
— Какого черта! Что такого, если я войду?
— Побеспокоишь ее, разбудишь. — Лаури смерила его взглядом. — Я очень рано встаю, Адам. Мне надо выспаться. И я бы не хотела, чтобы Розин приспичило играть в два часа ночи.
Губы Адама искривились.
— Обещаю, что шага отсюда не сделаю.
— Боюсь, тебе придется снова довольствоваться газетами. У меня есть телевизор, но он в спальне.
— За отсутствием другой компании? — быстро вставил Адам.
— Вовсе нет. Просто Рози начинает ходить, и я убрала от греха подальше все электроприборы, — холодно объяснила Лаури. — Пойду сделаю кофе.
Когда она вернулась с кофе, Адам разгадывал кроссворд в газете. Лаури протянула ему чашку и села на стул рядом, чтобы тоже выпить кофе.
— Бисквитов нет. Я на диете.
— С какой стати? — хмуро спросил Адам. — Ты и так худая дальше некуда.
— Только потому, что работаю над этим. Адам молча пил свой кофе; мысли его где-то витали, затем он поставил чашку на столик подле себя и нагнулся вперед, глядя на Лаури суровым взглядом.
— Итак, Лаури, что мы будем с этим делать? У нее сузились глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56