– Но в том-то и дело, что я не горюю. Хотя порой скучаю по нему. Или, возможно, скучаю по нашей суматошной прежней жизни, когда не было времени размышлять.– Ты любила его? Сидони кивнула:– Любила, хотя наш брак, я думаю, был в действительности… очередным приключением. Мы поженились, поддавшись внезапному порыву, и жили одним днем. Не знаю почему, но я не могла бы представить нас стареющими вместе. Или живущими в маленьком доме на морском побережье.– А также имеющими детей? – уточнила Джулия.– Это было бы неразумно. Пьер никогда бы не отказался от моря, я не хотела бы жить в одиночестве, а корабль – не место для воспитания детей.– И ты сделала правильный выбор, да? Мне жаль, что ты потеряла его таким молодым. А теперь давай-ка, разберем еще один ящик и на сегодня закончим.Они вместе перетащили его на середину комнаты.– Этотя раньше не видела, – сказала Джулия. – Он уже стоял тут, когда умерла Клер, значит, в нем какой-нибудь хлам.Сидони отстегнула кожаные ремни, подняла крышку на скрипучих петлях.– Опять старые платья, как и в том сундуке. Клянусь, я даже не представляла, что у одного человека может быть столько одежды, – призналась она.Джулия пожала плечами.– Твоя мать была красивой женщиной. Людям нравилось видеть на ней красивую одежду.Сидони уселась на табурет, перебрала несколько платьев. И увидела его. Она была уверена. То самое желтое платье. Совпадение вдруг так расстроило ее, что она не могла вздохнуть.– Убери это, Джулия, – с трудом выговорила она. – Не хочу его видеть.Джулия похлопала ее по колену.– Мы передадим его на благотворительный аукцион вместе с кучей вещей, которые уже отобрали. Но сначала просмотрим все до конца.Она подняла стопку одежды, где было желтое платье Клер, отложила ее в сторону, на дне сундука остался маленький ящичек резной слоновой кости.– Странно! – засмеялась Джулия, открыв крышечку. Под ней было зеркало и несколько отделений.– Что это?– Коробка для мушек. Я видела такие много раз в театре, но зачем они понадобились твоей матери?Сидони долго смотрела внутрь, пока не шевельнулось смутное воспоминание.– Для костюмированных балов, – наконец сказала она. – Копни поглубже, я уверена, ты найдешь ее старый парик Марии-Антуанетты.Но, лизнув черную ромбовидную мушку, Джулия прилепила ее на щеку.– Я похожа наледи времен одного из королей Георгов? – спросила она и кокетливо взмахнула ресницами.Сидони каким-то образом сумела засмеяться. Тут мушка Джулии упала, затерявшись в складках юбки. Тогда Сидони тоже взяла одну и прилепила в уголке рта, где недавно была нарисована у Руби Блэк родинка.– Похоже на татуировку, да? – спросила Джулия. – Не постоянную, конечно. Хотя она некоторым образом… ну, привлекает взгляд к определенной точке?Сидони опять засмеялась.– Ты думаешь, я стараюсь привлечь внимание к своей груди?– Нет, нет, дорогая! – покраснела Джулия и нерешительно добавила: – Мне часто хотелось узнать…– Спрашивай.– Ладно. Зачем ты сделала татуировку? Да еще в таком странном месте?– Я сделала ее потому, что Пьер мне запретил, – подумав, ответила Сидони. – Знаешь, я была очень своенравной невестой.– И своенравной дочерью тоже, – добавила Джулия. – Твоя бедная мать упала в обморок, когда монахини ей написали, что ты сбежала с матросом.– Он был морским капитаном, а не матросом.– Пусть капитаном. А сколько было тебе? Семнадцать?– Да, как раз исполнилось. Во всяком случае, тебя вроде интересует татуировка, а не причины моего замужества.– Конечно, продолжай. Расскажи мне про татуировку.– Это был наш первый рейс к Мартинике, – задумчиво ответила Сидони. – Мы взяли груз сахара и рома и, когда разгружались в Форде-Франс, увидели на причале старую женщину, рисующую татуировку. Иголкой. Вот как ее делают.– Ой! Я не знала.– Это не больно. Не очень. Я не видела ничего подобного. Старуха рисовала морского змея на предплечье матроса. Она немного говорила по-французски, но матрос сказал, что она с какого-то острова в Тихом океане. Я решила, что хочу один из тех экзотических рисунков, поэтому села и жестами объяснила ей. Женщина погладила мои черные волосы, затем все мое лицо, взяла карандаш и на клочке бумаги нарисовала маленького ангела. Не знаю почему. Я не просила ее об этом. Тут вернулся Пьер, увидел, что я делаю, и закатил истерику. Мол, его жена не будет иметь татуировку для всеобщего обозрения.– И был совершенно прав.– Боюсь, я не придала этому значения. У меня засело в голове, что я хочу иметь ее. На следующий день, когда Пьер ушел, чтобы проследить за доставкой запасов провианта, я отправилась в порт. Старухи там не было, однако я нашла ее дом. Кажется, она меня ждала, потому что сразу потянула за собой и опять показала рисунок ангела. Я попросила сделать его, но в таком месте, где бы его видел только Пьер и не мог бы сказать, что я не подчинилась ему.– Сидони!– Не сочувствуй Пьеру. Когда он слегка остыл, то решил, что ангел ему даже нравится.Джулия взялась за следующий ящик.– Он был хорошим мужем? – спросила она, стирая пыль обложки вынутой книги.– Он пытался. Но был неугомонным по характеру. И слишком обаятельным. Хотя грубостью не отличался никогда. – Сидони достала еще несколько книг.– Тогда с замужеством тебе повезло, дорогая. Господи, сколько же их тут! Полный ящик.Сидони продолжала механически доставать книги, но думала о Пьере.– Это дневники Клер, – сказала она.– Ах, вот они где! – вдруг торжествующе воскликнула Джулия. – Те зеленые бархатные туфли.В этот момент до мансарды донесся громкий стук дверного молотка. Сидони взглянула на часы, прикрепленные к лифу, и вскочила.– Боже мой! Наверно, пришла мисс Хеннеди.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79