– Подойдите которые-нибудь!
Три оленя подошли. Устьян впряг их в чунку, и снасть положил, и сам сел. Куда повелел, туда побежали. Этот Устьян смолоду был знатлив.
Промысел оставит несоблюдно. Медведь-ошкуй подойдет, песец – понюхают и уйдут. Устьян хоть через месяц взять придет – все цело, неврежоно.

РАССКАЗЫ про старого кормщика Ивана Рядника
Диковинный кормщик
Ивану Ряднику привелось идти с Двины в Сумский берег на стороннем судне. Пал летний ветер, хотя крутой, но можно бы ходко бежать, если бы кормщик правил поперек волны. Но кормщик этим пренебрегал, и лодья каталась и валялась. Старый и искусный мореходец Рядник не стерпел:
– Ладно ли, господине, что судно ваше так раболепствует стихии и шатается как пьяное?
Кормщик ответил:
– Это не от нас. Человек не может спорить с божией стихией.
– Сроду не слыхал такого слова от кормщика, – говорит Рядник. – А сколько лет ты, господине, ходишь кормщиком?
– Годов десять – двенадцать, – отвечает тот.
– Что же ты делал эти десять – двенадцать лет?! – гневно вскричал Рядник. – Бездельно изнурил ты твои десять – двенадцать лет!
Вопрос и ответ
Дружина спросила Рядника:
– Почему на зимовье у Мерзлого моря ты и шутил, и смеялся, и песни пел, и сказки врал? А здесь, на Двине, беседуешь строго, говоришь учительно, мыслишь о полезном.
Иван Рядник рассмеялся:
– Я мыслил о полезном и тогда, когда старался вас развеселить да рассмешить. На зимовье скука караулит человека. Я своим весельем отымал вас у болезни. А здесь и без меня веселье: здесь людно и громко, детский смех и девья песня. Я свои потешки и соблюдаю в сундуке до другой зимовки.
Павлик Ряб
При Ивановой дружине Порядника был молодой робенок Павлик Ряб.
Он без слова кормщика воды не испивал. Если кормщик позабудет сказать с утра, что разговаривай с людьми, то Павлик и молчит весь день.
Однажды зимним делом посылает Рядник Павлика с Ширши в Кегостров. В тороки к седлу положил хлебы житные.
Павлик воротился к ночи. Рядник стал расседлывать коня и видит: житники не тронуты. Он говорит:
– У кого из кегостровских-то обедал?
– Приглашали все, а я коня пошел поить.
– Почему же отказался, если приглашали?
– Потому, что у тебя, осударь, забыл о том спроситься.
– Ну, а свой-то хлеб почто не ел?
– А ты, осударь, хотя и дал мне подорожный хлеб, а слова не сказал, что, Павлик, ешь!
Рядник, помолчав, проговорил:
– Ох, дитя! Велик на мне за тебя ответ будет.
Рядник и тиун
Какое-то лето кормщик Иван Рядник остался дома в Ширше.
Его навещали многие люди, и я пошел, по старому знакомству. Был жаркий полдень. Именитый кормщик сидел у ворот босой, грудь голая, ворот расстегнут. Вслед за мной идет тиун из Холмогор. Он хотел знать мненье Рядника о споре холмогорцев с низовскими мореходцами.
При виде важного гостя я схватил в сенях кафтанец и накидываю на плечи Ивану для приличия. А Иван сгреб с себя кафтан рукой и кинул в сторону.
Когда тиун ушел, я выговорил Ряднику:
– Как ты, государь, тиуна принимаешь: будто из драки выскочил. Ведь тиун-то подивит!
Рядник мне отвечает:
– Пускай дивит, когда охота. Потолковали мы о деле, а на рубахи, на порты я не гляжу и людям не велю. В чем меня застанут, в том я и встречаю.
Иван Рядник говаривал
Дела и уменья, которые тебе в обычай, не меняй на какое-нибудь другое, хотя бы то другое казалось тебе более выгодным.
В какой дружине ты укаменился, в той и пребывай, хотя бы в другом месте казалось тебе легче и люди там лучше.
Пускай те люди, с которыми ты живешь, тебе не по нраву, но ты их знаешь и усвоил поведенье с каждым.
А с хорошими людьми не будет ли тебе в сто раз труднее?

МОРСКОЙ УСТАВ ЖИВУЩИЙ
Корабельные вожи
В устье Северной Двины много островов и отмелей. Сила вешних вод перемывает стреж-фарватер. Чтобы провести большое судно с моря к городу Архангельску или от города до моря, нужны опытные лоцманы. В старину эти водители судов назывались корабельными вожами.
Когда Архангельский посад назвался городом, в горожане были вписаны корабельные вожи Никита Звягин и Гуляй Щеколдин. Звягин вел свой род от новгородцев, Щеколдин -от Москвы. Курс «Двинского знания» оба проходили вместе с юных лет. Всю жизнь делились опытом, дружбой украшали домашнее житье-бытье. Гостились домами: приглашали друг друга к пирогам, к блинам, к пиву.
Но вот пришло время, дошло дело – два старинных приятеля поссорились как раз на пиру.
Вожевая братчина сварила пиво к городскому празднику шестого сентября. Кроме братчиков в пир явились гости отовсюду. Обычно в таких пирах каждая «река» или «город» знали свое место: высокий стол занимала Новгородская Двина, середовый стол – Москва и Устюг, в низких столах сидели черные, или чернопахотные, реки.
После званого питья у праздника в монастыре Звягин поспешил веселыми ногами к вожевому пиву. Здесь усмотрел бесчинство. Братчина и гости сидели без мест. Молодшие реки залезли в большой стол. Великая Двина безмятежно пировала в низком месте.
– Прибавляйся к нам, Никита! – кричал Щеколдин из высокого стола. – Пинега, подвинь анбар, новгородец сядет.
– Моя степень повыше, – отрезал Звягин.
– Дак полезай на крышу, садись на князево бревно! – озорно кричал Щеколдин.
Чернопахотные реки бесчинно загремели-засмеялись.
Звягин осерчал:
– Ты сам-то по какому праву в высокий стол залез, московская щеколда?
– Я от царственного города щеколда, а вы мужичий род, крамольники новгородские!
– Не величайся, таракан московский! – орал Звягин. – Твой дедушко был карбасник, носник. От Устюга до Колмогор всякую наброду перевозил. По копейке с плеши брал!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159