Наступает рассвет. Гражданин нацепляе
т одну веревку, а Латах, как это у Латахов обычно бывает, нацепляет другую.
Когда дверцы люка опускаются, гражданин виснет взаправду, а Латах стоит
с карнавальной резинкой. Ну, и понятно, имитирует каждое подергивание и к
аждый спазм. Кончает три раза.»
«Этому продувному Латаху палец в рот не клади. Я взял его на один из своих
заводов экспедитором.»
Ацтекские жрецы сдирают облачение из синих перьев с Нагого Юнца. Они пер
егибают его назад над известняковым алтарем, прилаживают ему на голову х
рустальный череп, закрепляя два полушария, переднее и заднее, хрстальным
и винтами. На череп обрушивается водопад, переламывая мальчику шею. Он из
вергает семя в радуге на фоне восходящего солнца.
Резкий белковый запах семени заполняет воздух. Гости ощупывают руками п
одергивающихся мальчиков, сосут им хуи, виснут у них на спинах, будто вамп
иры.
Нагие лейб-гвардейцы вносят искусственные легкие, наполненные парализ
ованными юношами.
Слепые мальчики на ощупь выбираются из громадных пирогов, разложившиес
я шизофреники выскакивают из резиновой пизды, мальчики с кошмарными кож
ными болезнями восстают из черного пруда (студенистая рыба покусывает ж
елтые какашки на поверхности).
Мужчина в белдом галстуке и парадной рубашке, нагой от пояса и ниже, если н
е считать черных пажей, беседует с Пчеломаткой в элегантных тонах (Пчело
матки Ц старухи, окружающие себя педиками, чтобы образовать «рой». Это з
ловещая мексиканская практика)
«Но где же скульптурная группа?» Он разговаривает одной стороной лица, д
ругая же корчится в Пытке Миллиона Зеркал. Он дико дрочит. Пчеломатка про
должает беседу, не замечая ничего.
Кушетки, стулья, весь пол начинают дрожать, сотрясая гостей до такой степ
ени, что они превращаются в размытых серых призраков, визжащих в охуелой
агонии.
Два паренька отбивают под железнодорожным мостом. Поезд сотрясает их те
ла насквозь, спускает их, растворяется с дальним гудком. Квакают лягушки.
Пареньки смывают сперму с тощих смуглых животов.
Купе поезда: два обдолбанных юных торчка по пути в Лексингтон сдирают с с
ебя штаны в конвульсиях похоти. Один из них намыливает себе хуй и пропихи
вает его в жопу другому, как штопор. «Бооооооооооооооже!» Оба извергают с
емя, вставая одновременно. Они отодвигаются друг от друга и натягивают ш
таны.
«Старый лепила в Маршалле выписывает настойку и сладенькое прованское
масло.»
«Геморрой матери-старушки вопит, аж кровью обливается, по Черному Говну
… Док, предположим, это твою мать отодрали в жопу местные пиявки, что так и
кишат мерзопакостно… Деактивируй этот добок, мамаша, меня от тебя уже то
шнит».
«Давай заглянем туда и разведем его на рецепт.»
Поезд рвет себе дальше сквозь дымную высветленную неоном июньскую ночь.

Картинки мужчин и женщин, мальчиков и девочек, животных, рыб, птиц, ритм со
вокупления вселенной течет по комнате, виликий синий прилив жизни. Вибри
рующий, беззвучный гул лесной глуши Ц внезапная тишь городов, когда тор
чок выправляет баш. Мгновение, когда все замерло в ожидании чуда. Даже Вла
делец Льготного Билета прозванивает засоренные линии холестерола в по
исках контакта.
Хассан визжит: «Это ты натворил, А.Дж.! Ты мне балчху изговнял!»
А.Дж. смотрит на него, лицо отстраненное, как известняк: «Себе в жопу засун
ь, чурка разжиженная.»
Врывается орда обуянных похотью американских баб. Сочащиеся пизды, с фер
м и пижонских ранчо, с фабрик, из борделей, из сельских клубов, особняков и
пригородов, из мотелей, с яхт и из коктейль-баров, сдирают с себя одежду дл
я верховой езды, лыжные костюмы, вечерние платья, ливайсы, домашние халат
ы, бумазейные платьица, брючки, купальники и кимоно. Они вопят, подвизгива
ют и воют, прыгают на гостей, как бешеные суки в течке. Они рвут ногтями мал
ьчиков-висельников, вопя: «Ты, пидар! Сволочь ты! Еби меня! Еби меня! Еби мен
я!» Гости с воплями разбегаются, уворачиваясь от висящих мальчиков, опро
кидывают искусственные легкие.
А.Дж.: «Позовите моих Швейцеров, черт побери! Охраните меня от этих лисиц!»

Г-н Хислоп, секретарь А.Дж., отрывает взгляд от своих комиксов: «Швейцеры у
же разжижились».
(Разжижение включает в себя расщепление белка и низведение к жидкости, к
оторая впитывается в чье-то другое протоплазменное существо. Хассан, са
м видный разжижитель, в данном случае, вероятно, оказывается в выигрыше)

А.Дж.: «Сачки хуесосные! Куда мужику без Швейцеров? Нас приперли к стене, дж
ентльмены. Сами наши хуи поставлены на кон. Товсь отразить абордаж, г-н Хи
слоп, и раздайте холодное оружие людям.»
А.Дж. выхватывает абордажную саблю и принимается сечь головы Американск
им Девчонкам. Он похотливо распевает:
Пятнадцать живых на сундук мертвеца
Йо Хо Хо и бутылка рому.
Пей, дьявол всч доведет до конца
Йо Хо Хо и бутылка рому.
Г-н Хислоп, скучающий и безропотный: «Ох, Хоссподи! Снова он за старое!» Он в
яло размахивает Веселым Роджером.
А.Дж., окруженный и сражающийся против огромного численного превосходст
ва, откидывает голову и орет в мегафон. Сразу же следом тысяча эскимосов в
течке хлещет внутрь, хрюкая и повизгивая, хари распухшие, глаза красны и п
ылают, губы лиловы, накидываются на американских женщин.
(У эскимосов сезон течки начинается, когда племена кратким Летом собираю
тся вместе, чтобы потешить себя оргиями. Лица их распухают, а губы лиловею
т)
Штатный Штемп с сигарой в два фута длиной просовывает голову сквозь стен
у:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40