Джонни приземляется на спи
ну и пружинит. Марк подскакивает и хватает Джонни за лодыжки, закидывает
ноги ему за голову. Марк разводит губы в тугом оскале. «Ладно, Джонни, маль
чонка.» Он сокращает свое тело, медленно и уверенно, словно смазанная маш
ина, вставляет свой хуй Джонни в жопу. Джонни испускает громкий вздох, изв
иваясь в экстазе. Марк сцепляет руки на холке у Джонни, насаживая его себе
на хуй, и так уже упрятанный по самую рукоятку у Джонни в заднице. Воздух с
громким свистом вырывается у него между зубов. Джонни кричит птицей. Мар
к трется свои лицом о лицо Джонни, оскал исчез, лицо невинно и пацаняче, ко
гда вся его жидкость вбрызгивается в дрожащее тело Джонни.
Сквозь него с ревом проносится товарняк, гудит гудок… свисток парохода,
сирена, шутиха взрывается над маслянистыми лагунами… Грошовая галерея
открывается в лабиринт грязных картинок… церемониальная пушка бухает
в гавани… вопль проносится по белому больничному коридору… наружу вдол
ь широкой пыльной улицы меж пальм, со свистом через пустыню словно пуля (к
рылья стервятников шелестят в сухом воздухе), тысяча мальчиков кончает о
дновременно в уборных, в унылых сортирах публичных школ, на чердаках, в по
двалах, в штабах, устроенных на деревьях, на чертовых колесах, в заброшенн
ых домах, известняковых пещерах, лодочных станциях, гаражах, сараях, на пр
одутой ветрами щебенке пригородов за глиняными стенками (вонь засохших
экскрементов)… черная пыль садится на тощие бронзовые тела… обтрепанны
е штаны спадают на потрескавшиеся босые ноги в крови… (место, где стервят
ники дерутся за рыбьи головы)… у лагун в джунглях, злобная рыба пытается с
хватить белую сперму, плывущую по черной воде, песчаные мухи кусают брон
зовый зад, макаки-ревуны будто ветер в деревьях (земля великих бурых рек,
по которым плывут целые деревья, ярко-окрашенные змеи в ветвях, задумчив
ые лемуры наблюдают за берегами своими печальными глазами), красный само
летик выписывает арабески в синей субстанции небес, бьет гремучая змея,
кобра отпрядывает, раздувается, выплевывает белый яд, жемчужные и опалов
ые щепки опадают медленным молчаливым дождем сквозь воздух, чистый, слов
но глицерин. Время скачет сломанной пишущей машинкой, мальчики уже стари
ки, молодые бедра подрагивающие и подергивающиеся в мальчишеских спазм
ах, обмякают и вянут, накинутые на стульчак сортира, скамейку в парке, каме
нную стенку в лучах испанского солнца, продавленную постель меблирашки (
снаружи краснокирпичная трущоба в ясном зимнем свете)… подергиваются и
дрожат в своем нечистом исподнем, нащупывая вену в ломоте утра, в арабско
м кафе, бормоча и пуская слюни Ц арабы перешептываются «Меджуб» и бочко
м отодвигаются подальше Ц (Меджуб Ц особый сорт мусульманского религи
озного безумца… зачастую страдающего эпилепсией среди прочих расстрой
ств). «Мусульмане должны получать кровь и молофью… Видите, видите, где кро
вь Христа струится в постоянстве спермы,» завывает Меджуб… Он восстает,
вопя, и черная кровь бьет плотной струей из его последней эрекции, бледно-
белая статуя, стоящая так, словно он переступил одним махом Великий Забо
р, влез внутрь, невинный и спокойный, как мальчишка перелез бы через оград
у поудить рыбу в запретном пруду Ц через несколько секунд он поймает ог
ромного сома Ц Старик выскочит из маленькой черной хижины, матерясь, с в
илами, и мальчишка рванет, хохоча, по полям Миссури Ц наткнется на красив
ый розовый стрелолист и на бегу сорвет его летящим захватом юной кости и
мускулов Ц (его кости растворяются в поле, он лежит мертвый под деревянн
ым забором с дробовиком под боком, кровь из мерзлого красного рта сочитс
я на зимнее жнивье Джорджии)… Сом вздымается у него за спиной… Он подходи
т к забору и перекидывает сома в траву, запятнанную кровью… рыба лежит, из
виваясь и хватая ртом воздух Ц сигает через забор. Он хватает сома и несе
тся вверх по сбитой в камень красной грунтовке меж дубов и хурм, сбрасыва
ющих красно-коричневую листву в ветреный осенний закат, зеленую и плаку
чую в летнюю зарю, черную на фоне ясного зимнего дня… Старик изрыгает про
клятья ему вслед… зубы вылетают у него изо рта и свистят над головой маль
чишки, он порывается вперед, жилы на шее туги, как стальные обручи, черная
кровь бьет одним плотным сгустком через забор, и он падает бесплотной му
мией у лихорадочного синеголовника. Чертополох прорастает в его ребрах,
в его хижине бьются окна, пыльные осколки стекла в черной шпатлевке Ц кр
ысы носятся по полу и мальчишки сдрачивают в темной затхлой спаленке лет
ними днями и жуют ягоды, выросшие на его теле и костях, рты извожены лилово
-красными соками…
Старый торчок отыскал вену… кровь распускается в пипетке, словно китайс
кий цветок… он догоняется героином, и мальчишка, сдрочивший пятьдесят ле
т назад, сияет, безупречный, сквозь измученную плоть, наполняет уборную с
ладким ореховым духом молодой мужской похоти…
Сколько лет нанизано на иглу с кровью? Руки обмякли на коленях, он сидит, г
лядя наружу, в зимнюю зарю, вычеркнутыми глазами мусора. Старый педик изв
ивается на известняковой скамейке в Чапультепек-Парке, пока индейцы-по
дростки проходят мимо, закинув руки за шеи друг друга, за талии, напрягая с
вою умирающую плоть, дабы та заняла юные ягодицы и бедра, тугие яйца и брыз
жущие хуи.
Марк и Джонни сидят лицом друг к другу, в вибрирующем кресле, Джонни насаж
ен на хуй Марка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40