Пустые тарелки.
Мы захватили маленькую страну. Я хочу быть Шефом Полиции. А вам бы разве не хотелось? Энтони Бэлч -- очень стройный и молоденький на вид. Опасная кровать в студии на чердаке, на высоте пятидесяти футов. Секс с Джеймсом и Майклом. Постоянно входят люди. Я приказываю их вывести. Они улыбаются и просто выходят в одну дверь, а заскакивают в другую.
С Грегори в Риме. Беру свой ключ у стойки. Мне говорят, что я на втором этаже. Номер 249. Слева от меня -- ресторан на двух уровнях. Люди едят. Следует ли воспользоваться ключом? Не уверен, что ключ именно от этой комнаты.
Прошел мимо Иэна в квадратной комнате в Париже. Он не реагирует. Брайон говорит:
-- Он тебя не видит.
Брайон, Иэн и я -- в квартире, обстановка Страны Мертвых. Потрепанная, пыльная. Брайон пытается свести нас вместе, но Иэн возражает и уходит в ванную принять ванну. Я захожу за ним следом. Там еще два человека, но я говорю:
-- Слушай, сукин ты сын, с меня хватит...
Он отвечает что-то вроде:
-- Справедливость. Ты должен со мной встретиться лицом к лицу.
Я выхожу. Кто-то ведет меня сквозь череду дверей и вестибюлей. Одна дверь забрызгана бело-коричневыми крапинками, как одна моя картина. Дальше и дальше. Наконец, прихожу в мастерскую по обработке металлов. Человек передвигает тяжелый стальной барабан. Я спрашиваю:
-- Какого хуя ты тут творишь?
-- Разрушение.
-- Можно мне здесь поработать?
-- Нужно пройти медкомиссию.
Он показал на запыленное окно на противоположной стороне замусоренного двора. Я чувствую себя очень свободным, счастливым и молодым. На другой стороне двора -- наружная деревянная лесенка, старая и шаткая, она ведет на площадку, которая, в свою очередь, ведет к крутой деревянной лестнице.
Я поднимаюсь по лестнице в чердачную студию. В углу сидят два человека. Я спрашиваю, врачи ли они. Один, с усами, отвечает:
-- Да.
Показывает в противоположный угол студии:
-- Что вы видите?
-- Пятидесятигаллонный барабан. Какие-то доски и банки с краской, кисти и...
-- Достаточно. Зрение нормальное. -- Он показывает на кувалду: -Можете поднять?
Я поднимаю и взвешиваю ее в руке.
-- Нормально. Можете приступать завтра.
Я возвращаюсь в мастерскую. Выглядываю в окно и вижу длинный пирс. Кто-то показывает.
-- Если живешь вон там, то на работу долго ехать.
-- А поближе ничего нет?
-- Есть, можешь поселиться прямо здесь.
Несколько лет назад в Бостоне меня облучили каким-то радиоактивным прибором. Теперь я вынужден вернуться в Таос, Нью-Мексико, для продолжения курса. Кто-то по имени Печенюшка также участвовал в бостонском эпизоде, но не помнит этого.
В Южной Африке. Иисуса повесили в четверг. Я прохожу по коридорам и пустым комнатам с высокими потолками и паркетными полами, полукругом возвращаясь в клинику. Это очень большое здание старинной постройки. Я вижу ряды переплетенных бумаг и книг. Вхожу и представляюсь пожилому господину в сером костюме, который говорит, что, разумеется, я могу пользоваться библиотекой, но время уже близится к закрытию. Спускаюсь по мраморной лестнице под впечатлением от старомодной элегантности и архитектуры. Наконец, прыгаю последние сорок футов вниз, приземляясь рядом с какими-то покупательницами. Никто не обращает на меня внимания. Меня преследует вожак религиозного культа, и я прыгаю на сорок футов вниз, во двор.
С Джеймсом и Майклом? В Париже, далеко от центра, в самом конце линии, в пригороде, terrain vague(47), где сплошные пустыри и пустые дома. Джеймс подбирает цветочный горшок, полный голубых и белых цветов, и направляется к метро, а я боюсь, что следом за ним кто-то выскочит с воплями. Потом замечаю, что и дом, и двор на вид пустые и брошенные. Начинаю садиться в поезд, я слишком опоздал. У черта на куличках, в районе, которого никогда прежде не видел, и ни малейшего представления, как вернуться, да и вовсе не уверен, куда именно я хочу возвращаться.
В любом случае, покупаю в будке билет и начинаю искать карту, и тут встречаю этого американца и говорю ему, что не могу найти карту и не разбираю, что за карты попадаются мне на глаза, а он говорит:
-- Да, это чистая правда, -- и я иду за ним вниз по какой-то лестнице мимо цветных афиш или рекламных плакатов, вниз, в комнату, похожую на цистерну. Квадратное помещение примерно пятнадцать на пятнадцать, без окон. По стенам стоят кушетки, и там несколько человек -- мужчин и женщин, все молодые и типичные американцы, и мне дают нюхнуть кокаина.
Перебивка, и комната пуста, если не считать одной кушетки. Стены грязного бело-оранжевого цвета, на кушетке -- мальчик. Он обнажен до пояса, гладкий смугловатый торс. Губы тонкие и бескровные. Он говорит что-то в том смысле, что "Ты станешь мной". Меня эта мысль вовсе не прельщает, а он следом за этим раздевается совсем -- он необрезан, у него длинная сморщенная крайняя плоть, на фаллос вовсе не похоже, и между ног у него буйная черная поросль, спускающаяся по бедрам и поднимающаяся почти до пупка, а под волосами на коже -- белые пятна, на вид несколько сальные. Я подплываю к потолку, и он говорит безысходно: "Адиос". Он и не ожидал, что я куплюсь.
Музей с большой деревянной скульптурой, подвешенной на веревке к потолку. Там Джек Керуак, поэтому, похоже, это С.М. Еще там мелкий пруд с берегами из желтой глины. Одна-две маленьких рыбки. За прудом -- кабинет с конторскими столами и женским персоналом. Я подхожу к дверям в кабинет и говорю, что они должны уйти. Контора бастует.
-- Что? -- говорят они. -- Покинуть наше рабочее место?
-- Вот именно, -- говорю я.
Кажется, какая-то женщина по имени Поллианна придет на следующий день в 7 часов вечера в кухню Бункера, чтобы "обучить меня революционной теории и практике".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59