Не помню. Тридцать лет назад? Тупая боль... "старые неприятные давние вещи"... Я встретился с Дылдой в дверях какой-то квартиры. Как он выглядит? Серое анонимное лицо, размытое так, что не в фокусе? Во что он одет? Серый костюм, серый галстук, предположительно -- шарф и часовая цепочка.
Понимаете, я вижу его каким он был тридцать лет назад, пять лет назад, вчера, сегодня... как мотороллер Брайона в Марракеше. Следовательно, мне что -- поместить Дылду в тот эпизод с картиной Брайона? Думаю, не стоит. Кто бегает, тот и читает.
~~~
Рассветные улицы Нью-Йорка. 50-е годы -- я возвращаюсь из центра к себе в гостиницу. Да, в кармане нащупывается ключ. Рынок, где несколько человек вытряхивают мешки с мусором. Грузовик эти мешки выгружает. Кто-то нашел пистолет. Ну и дурак, что сдал, думаю я. С верхнего этажа высокого здания я смотрю вниз в узкий вентиляционный колодец, на трубы и железные лесенки, пятьсот футов вниз. Пешком что ли идти? И я прыгаю с железного балкончика и плыву по воздуху к окраине.
Встречаю двух голеньких ангелочков лет по шестнадцати. Они говорят, это их первый сольный полет. Под нами разворачивается город, примерно в тысяче футов, красивые пастельные тона... такая себе идиллия. Я покупаю какое-то жидкое питание в серебристом лотке. Оно как сметана, как крем и восхитительно на вкус... Впитываю его каким-то осмосом. (Что напоминает недавний сон в танжерском кафе, где появляются разные мои старые друзья. Старые приятели вроде Дылды, которого я никогда прежде не видел и не помню, но, тем не менее, знакомые.)
Владелец выносит брусок, похожий на слиток золота примерно восьми дюймов в длину, а снаружи коричневый. Срезает одну сторону, а внутри -сливочная начинка... похожая на крем-брюле, явно вкусная, и я поедаю ее глазами. Это известно под названием "Конфетка для глаз"... я вдыхаю ее глазами. (Когда мне было три года, я считал, что люди видят ртом. Тогда мой брат велел мне закрыть глаза и открыть рот, и тут я понял, что ртом ничего не увидишь... но люди же пируют вприглядку.) И вот, по-прежнему неся этот серебристый лоток, я воспаряю с двумя ангелочками на балкон, где ныне расположился полковник Массек из рекламной фирмы "Ван-Долен, Дживордан и Массек", в которой я работал в 1942 году. Он, полковник, говорит, что я могу сходить на обед. Я отвечаю, что уже поел. Балкон -- в тысяче футов над городом... потрясающее зрелище.
-- Ну что, -- говорю я, -- полетели.
Один из мальчишек отвечает, что "потерял сноровку", а вниз спускаться долго. Чтобы проверить себя, я поднимаюсь на три фута над полом, но никто из ребятишек в конторе ничего, кажется, не замечает, поэтому я снимаюсь туда, что теперь называю "своей стихией", -- сквозь облака и, на самом деле, сажусь на одно облако -- я могу это сделать, поскольку у меня нет совершенно никакого веса. Просто парю, одинокий, как облако, а вид так захватывающ, и я больше не боюсь упасть. У меня нет тела, которое способно падать. Есть лишь я и моя тень. Прогуливаюсь по проспекту над Нью-Йорком.
Некуда спешить... совершенно некуда спешить.
Зарождаться -- это как ехать в машине, которую ведет отец... быстрее, быстрее, быстрее... только на этот раз за рулем была мама, когда мы врезались, и пока гидравлические тормоза включались, я написал две сотни страниц образов... однако, образов поэтических. Сам-то я знаю, что страниц было всего две, просто люди здесь так говорят. Преувеличивают на сотню, точно пририсовывают лишние нули к купюрам.
Затем я оказываюсь в комнате с Иэном -- он весь розовый и красный... красивого терракотового цвета... а эти призраки все входят и входят, совсем как люди и даже такая же фальшивка -- отпихни, и они исчезнут.
Пришло их довольно много.
Мы с Мики Портманом как-то объединились и мы -- фотографии... и мы говорим:
-- Мы -- фотографии и превратим в фотографии всех остальных.
Там орет ребенок, и я боюсь дотронуться до него, чтобы успокоить, поскольку знаю: он меня укусит.
В кафе на бельэтаже за столиком сидит Кларенс Дэрроу(14). Мы с Брайоном представляемся ему. Дэрроу выглядит очень подтянуто и молодо. Хорошо сохранившийся сорокапятилетний мужчина в сером костюме. Дэрроу был атеистом до мозга костей, сказал, что уже помаленьку теряет память.
-- Когда я умру, -- говорит он, -- то уже буду осознавать свое приближающееся угасание не больше, чем старая колода, гниющая в лесах. -Давай, только за себя отвечай, Кларенс.
Как бы то ни было, выглядит он хорошо. Замечаю, что его тонкогубый рот съехал почти на самый кончик подбородка.
На улице я не знаю, как найти дорогу обратно. У меня есть деньги на такси, но я не вижу никаких кэбов, да и в любом случае не знаю, куда ехать. Мне нужно где-то позавтракать. Добраться бы до какого-нибудь знакомого места. Это Париж?.. Вероятно, Страна Мертвых. Прохожу какое-то людное место на нескольких уровнях, вроде "Ле Драгстор", и при гостинице там есть ресторан. Я вижу маленькое кафе и захожу.
За оцинкованной стойкой -- три человека, а в крохотных кабинках -- два посетителя пьют кофе. Люди за стойкой похожи на мертвых -- они серо-зеленого цвета, вроде "Пьющих абсент" (15). Двое мужчин и женщина. Я не знаю, сесть ли мне в кабинку или выпить кофе у стойки. На углу стойки -табурет. Сажусь -- он шатается. Наконец нахожу другой, он тоже шатается, люди за стойкой начинают смеяться, и я выхожу оттуда.
Я вижу человека в сером костюме -- он ждет у оранжевого указателя, и я прикидываю, что это, должно быть, трамвайная остановка, но не знаю, как спросить у него дорогу, не будучи уверенным, куда мне хочется ехать. Там гостиница и другая остановка, до которой мне нужно добраться. Потом встречаю Брайона Гайсина, и он говорит, что поблизости имеется зал, где Аллен и Ханке (16) собираются читать или уже читали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59