Я ждал, что не сегодня завтра появится какой-нибудь импресарио и станет меня уговаривать записать пару дисков на студии «Коламбия». Мы работали как проклятые. Я подбадривал свой коллектив, говорил, что мы в одно прекрасное утро проснемся знаменитыми. Ребята мне верили. И представь себе, мы стали зарабатывать неплохие деньги, нас приглашали играть в дорогие клубы. Я был тогда молодой. Женился на Джоанне. Ей было всего девятнадцать. Представляешь, она была сама невинность, девственница... Мы играли джаз, все было тип-топ! И вдруг от меня уходит кларнетист, а спустя какое-то время на Тихоокеанское побережье уезжает клавишник. Ну, думаю, не беда! Беру в оркестр двоих идиотов, не способных отличить трубу от гобоя. Ничего, играем! И тут в городе прямо мор какой-то начался. Сорокалетние трубачи отваливали один за другим по разным причинам. Один умер от туберкулеза, другой стал алкоголиком, третий в дистрофика превратился... Я за голову схватился: неужели впереди у меня два десятка лет беспросветной нужды и борьбы за существование? Куча долгов, привычка топить огорчения в стакане, а то и того хуже — избавляться от забот с помощью наркотиков... Кошмар, безнадега! Надо было что-то предпринимать, и немедленно... Хотя бы ради Джоанны. Крейн, ты следишь за мыслью? Или я объясняю, что такое радуга, слепому?Я заметил, что, рассказывая свою историю, Майк оживился. Похоже, звук собственного голоса успокаивал его. Пусть выговорится, подумал я, возможно, поймет, что куда как приятней жить с легким сердцем.— Продолжай! — кивнул я. — Мне понятны твои переживания.— Короче, я вдруг осознал, что молодость уходит, а я — никто, то есть так ничего и не добьюсь. Я Джоанну без памяти любил. И страдал. Неужели ей уготована такая безрадостная жизнь? Моя жена достойна лучшего...Майк замолчал и нахмурился. Я тоже молчал. Не было у меня желания беседовать с ним по душам.Майк растянул губы в ухмылке и, покачав головой, продолжил:— В довершение ко всему начался массовый рок-н-ролльный психоз. Длинноволосые просто осатанели. Бум-бум-бум! Никакой мелодики... Лупит ударник что есть мочи, все стоят, раскачиваются, будто заведенные... Чума, одним словом! А я музыкант от бога... И тут выясняется, что только в «Красной мельнице» рок-н-ролльщиков на порог не пускают. Я, конечно, со своими ребятами туда, и как будто бы все путем. Но нет!В один далеко не прекрасный вечер встречают меня пятеро мордоворотов и метелят по-страшному, из чего я делаю вывод, что они не дадут мне зарабатывать по сотне баксов в неделю и придется подыхать с голоду.Майк засмеялся. Смех получился неестественным. Мне даже показалось, будто он зарыдал.— Понимаешь, Крейн, я тогда впервые столкнулся с вымогательством. Длинноволосые сказали, что ничего не имеют против, если я стану отдавать им половину заработка. Я их послал куда подальше. Но однажды вечером ко мне домой заявился Айелло и говорит, что я могу спокойно работать у него в «Красной мельнице», но в другом качестве. Я согласился. Опускаться на дно жизни мне не хотелось. Я как-то там побывал и скажу, народу на дне полным-полно и все готовы друг друга сожрать. Короче, вручил я своим парням уведомление об окончании срока действия договора, и мы расстались.— Ну и кем же ты стал работать у Айелло?— Носильщиком...— Носильщиком? — переспросил я.— Ну да! В полиции за мной ничего не числилось — никаких приводов, никаких задержаний. Я оказался идеальным кандидатом. Копам и на ум не приходило останавливать меня для проверки. Зачем, если за мной никакого криминала не числится? А я, между прочим, в конце каждого месяца с сумкой, полнехонькой баксов, отправлялся то к одному толстопузому политикану, то к другому и вручал толстенные пачки денег — плату за оказанные услуги, другими словами, выдавал векселя, по которым рано или поздно придется платить.— А конкретно? Какие услуги оказывали Айелло?— Этого я не знаю.— Ладно! — Я подумал и решил, что настаивать не надо. Рассказ еще не завершен, поэтому ответ на мой вопрос еще появится. — Продолжай.— В общем, работаю я на государственной службе, получаю приличные деньги, но однажды происходит кое-что такое, что выводит меня из себя.Майк украдкой посмотрел на меня, пытаясь определить по выражению лица, что мне известно об этом весьма деликатном происшествии. Я решил Майку помочь:— Мне известно, что произошло между Айелло и Джоанной.— Ничего себе, а? И все живы, заметь! Мерзавец был уверен, что я шуметь не стану, он думал, что я сломлен и промолчу.И оказался прав. Как-никак, Джоанна была моей женой, и я не хотел выставлять ее в плохом свете. Ну и, конечно, в этом ее поступке была и моя вина. Она любила веселые компании, а я мог гарантировать ей лишь серенькую, скучную жизнь. Не хочу сказать, будто ей это приключение сошло с рук. Я задал ей хорошую трепку, а с Айелло даже не поговорил. Зачем? Любой разговор между мной и им перерос бы в крупный скандал, после чего меня закатали бы под асфальт. Но однажды я не сдержался, выпил лишнего и стал чихвостить Айелло. И мерзавец-то он, и подонок, каких мало... Ну а Пит Данжело не растерялся и принял меры, которые вышли мне боком.— Пит Данжело слышал, как ты крыл Айелло?— Да нет! Подслушал... При нем я, конечно, попридержал бы язык.— И что было дальше?— А дальше спустя какое-то время ни с того ни с сего у меня дома появляется парочка копов с ордером на обыск. Я в изумлении хлопаю глазами, а они — в туалет, вытаскивают из сливного бачка пластиковую упаковку чистого героина весом около килограмма и заявляют, будто я отпетый наркодилер. Ну, само собой, меня арестовывают, и сразу становится ясно, что кое у кого появилось желание упрятать меня за решетку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53