Голубков (шепотом). Вы думаете, что…
Махров. Я ничего не думаю, а так… лихолетье, сударь, мало ли кого
не встретишь на своем пути! Лежит какая-то странная дама в церкви…
Пение под землей смолкает.
Паисий (появляется бесшумно, черен, испуган). Документики, доку
ментики приготовьте, господа честные! (Задувает все свечи, кроме одной)
Серафима, Голубков и Махров достают документы Барабанчикова высо
вывает руку и выкладывает на попону паспорт.
Баев входит, в коротком полушубке, забрызган грязью, возбужден. За Б
аевым Ц буденовец с фонарем.
Баев. А, чтоб их черт задавил, этих монахов! У, гнездо! Ты, святой п
апаша, где винтовая лестница на колокольню?
Паисий. Здесь, здесь, здесь…
Баев (буденовцу). Посмотри.
Буденовец с фонарем исчезает в железной двери
(Паисию.) Был огонь на колокольне?
Паисий. Что вы, что вы? Какой огонь?
Баев. Огонь мерцал! Ну, ежели я что-нибудь на колокольне обнару
жу, я вас всех до единого и с вашим седым шайтаном к стенке поставлю! Вы фон
арями белым махали!
Паисий. Господи! Что вы?!
Баев. А эти кто такие? Ты же говорил, что в монастыре ни одной душ
и посторонней нету!
Паисий. Беженцы они, бе…
Серафима. Товарищ, нас всех застиг обстрел в поселке, мы и брос
ились в монастырь. (Указывает на Барабанчикову.) Вот женщина, у нее роды на
чинаются…
Баев (подходит к Барабанчиковой, берет паспорт, читает). Бараба
нчикова, замужняя…
Паисий (сатанея от ужаса, шепчет). Господи, господи, только это п
ронеси! (Готов убежать.) Святый славный великомученик Димитрий…
Баев. Где муж?
Барабанчикова простонала.
Нашли время, место рожать! (К Махрову.) Документ!
Махров. Вот документик! Я Ц химик из Мариуполя.
Баев. Много вас тут химиков во фронтовой полосе!
Махров. Я продукты ездил покупать, огурчики…
Баев. Огурчики!
Буденовец (появляется внезапно). Товарищ Баев! На колокольне н
ичего не обнаружил, а вот что… (Шепчет на ухо Баеву.)
Баев. Да ты что! Откуда?
Буденовец. Верно говорю. Главное, темно, товарищ командир.
Баев. Ну, ладно, ладно, пошли. (Голубкову, который протягивает св
ой документ.) Некогда, некогда, после. (Паисию.) Монахи, стало быть, не вмешив
аются в гражданскую войну?
Паисий. Нет, нет, нет…
Баев. Только молитесь? А вот за кого вы молитесь, интересно был
о бы знать? За черного барона или за советскую власть? Ну, ладно, до скорого
свидания, завтра разберемся! (Уходит вместе с буденовцем.)
За окнами послышалась глухая команда, и все стихло, как бы ничего и н
е было. Паисий жадно и часто крестится, зажигает свечи и исчезает.
Махров. Расточились… Недаром сказано: и даст им начертание на
руках или на челах их… Звезды-то пятиконечные, обратили внимание?
Голубков (шепотом, Серафиме). Я совершенно теряюсь, ведь эта ме
стность в руках у белых, откуда же красные взялись? Внезапный бой?.. Отчего
все это произошло?
Барабанчикова. Это оттого произошло, что генерал Крапчиков з
адница, а не генерал! (Серафиме.) Пардон, мадам.
Голубков (машинально). Ну?
Барабанчикова. Ну что ну? Ему прислали депешу, что конница крас
ная в тылу, а он, язви его душу, расшифровку отложил до утра и в винт сел игра
ть.
Голубков. Ну?
Барабанчикова. Малый в червах объявил.
Махров (тихо). Ого-го, до чего интересная особа!
Голубков. Простите, вы, по-видимому, в курсе дела: у меня были св
едения, что здесь, в Курчулане, должен был быть штаб генерала Чарноты?..
Барабанчикова. Вон какие у вас подробные сведения! Ну, был штаб
, как не быть. Только он весь вышел.
Голубков. А куда же он удалился?
Барабанчикова. Совершенно определенно, в болото.
Махров. А откуда вам все это известно, мадам?
Барабанчикова. Очень уж ты, архипастырь, любопытен!
Махров. Позвольте, почему вы именуете меня архипастырем?!
Барабанчикова. Ну, ладно, ладно, это скучный разговор, отойдите
от меня.
Паисий вбегает, опять тушит свечи, все, кроме одной, смотрит в окно

Голубков. Что еще?
Паисий. Ох, сударь, и сами не знаем, кого нам еще господь послал и
будем ли мы живы к ночи! (Исчезает так, что кажется, будто он проваливается
сквозь землю.)
Послышался многокопытный топот, в окне затанцевали отблески плам
ени.
Серафима. Пожар?
Голубков. Нет, это факелы. Ничего не понимаю, Серафима Владимир
овна! Белые войска, клянусь, белые! Свершилось! Серафима Владимировна, сла
ва богу, мы опять в руках белых! Офицеры в погонах!
Барабанчикова (садится, кутаясь в попону). Ты, интеллигент прок
лятый, заткнись мгновенно! «Погоны», «погоны»! Здесь не Петербург, а Таври
я, коварная страна! Если на тебя погоны нацепить, это еще не значит, что ты с
тал белый! А если отряд переодетый? Тогда что?
Вдруг мягко ударил колокол.
Ну, зазвонили! Засыпались монахи-идиоты! (Голубкову.) Какие штаны на них?
Голубков. Красные!.. а вон еще въехали, у тех синие с красными бок
ами…
Барабанчикова. «Въехали с боками»!.. Черт тебя возьми! С лампас
ами?
Послышалась глухая команда де Бризара: «Первый эскадрон, слезай!»

Что такое? Не может быть! Его голос! (Голубкову.) Ну, теперь кричи, теперь сме
ло кричи, разрешаю! (Сбрасывает с себя попону и тряпье и выскакивает в виде
генерала Чарноты. Он в черкеске со смятыми серебряными погонами. Револь
вер, который у него был в руках, засовывает в карман; подбегает к окну, расп
ахивает его, кричит.) Здравствуйте, гусары! Здравствуйте, донцы! Полковник
Бризар, ко мне!
Дверь открывается, и первой вбегает Люська, в косынке сестры милосе
рдия, в кожаной куртке и в высоких сапогах со шпорами.
1 2 3 4