— Это единственное объяснение, Иоганн.
— Меня зовут Джон. Не забывай.
— Прости. Это единственное объяснение. Мы не знаем, что Манфреди сказал Холкрофту в том поезде. Возможно, он пытался убедить его отступить, а когда Холкрофт отказался, отдал приказ о его уничтожении. Им не удалось убить его на вокзале благодаря мне. Мне кажется, ты не должен об этом забывать.
— Ты не дашь мне забыть, — перебил Теннисон. — Может, ты прав. Он надеялся взять под контроль агентство в Цюрихе. Но этому не бывать. Итак, изъятие актива в семьсот восемьдесят миллионов долларов стало слишком сложной задачей.
— Так же, как обещанные два миллиона — непреодолимым искушением для Холкрофта.
— Эти два миллиона он может положить в банк только в уме. А его смерть будет в наших руках, а не в чьих-то еще.
— Манфреди действовал в одиночку, поверь. После истории в гостиничном номере в Цюрихе никаких попыток больше не возникало.
— Вряд ли бы Холкрофт согласился с таким заявлением... А вот и они. — Теннисон подался вперед. Сквозь лобовое стекло он увидел Ноэля и Хелден, вышедших из дверей. — Что, «дети» Полковника часто здесь встречаются?
— Да, — ответил Бомонт. — Мне это известно от агента «Одессы», который однажды вечером следил за ними. — Блондин засмеялся. Его слова звучали язвительно.
— "Одесса"! Карикатурные типы, которые способны лишь плакать в погребках, перебрав пива. Они просто смешны!
— Да, но они упорны.
— И могут принести пользу, — сказал Теннисон, наблюдая, как Ноэль и Хелден садятся в машину. — Они были и остаются солдатами самого низшего сорта, пушечным мясом. Раньше всех обнаружены, раньше всех принесены в жертву. Это прекрасно отвлекает от более серьезных вещей.
Послышался мощный шум двигателя «ситроена». Холкрофт вывел машину со стоянки и выехал на проселочную дорогу.
Бомонт включил двигатель.
— Я буду держаться на расстоянии. Он меня не заметит.
— Не беспокойся, — произнес Теннисон. — Я вполне удовлетворен. Отвези меня в аэропорт. Ты все подготовил?
— Да. На «мираже» ты долетишь до Афин, а греки доставят тебя в Бахрейн. Военные самолеты, статус ооновского курьера, гарантии Совета Безопасности. Твои бумаги у пилота.
— Отлично, Тони.
Морской офицер улыбнулся, польщенный похвалой. Он нажал на акселератор. Седан рванул со стоянки в темноту проселочной дороги.
— Что ты будешь делать в Бахрейне?
— Обращу на себя внимание, сделав материал о переговорах по нефтяным месторождениям. Принц Бахрейна охотно идет на контракт. У него нет выбора. Он договорился о встрече с Тинаму и теперь, бедный, боится, что эта новость выплывет.
— Ты неподражаем.
— А ты предан. И всегда этим отличался.
— А что после Бахрейна?
Блондин откинулся на сиденье и закрыл глаза.
— Опять Афины и Берлин.
— Берлин?
— Да. Все идет хорошо. Потом туда поедет Холкрофт. Кесслер ждет его.
Внезапно из-за приборной доски раздалось четыре коротких резких сигнала. Теннисон открыл глаза. Сигналы повторились.
— Подвези меня к ближайшему телефону. Быстро! — Англичанин выжал акселератор до упора. Седан помчался по дороге, в доли секунды развив скорость семьдесят миль. Они подъехали к перекрестку.
— Если я не ошибаюсь, здесь где-то есть заправочная станция.
— Скорей!
— Точно есть, — подтвердил Бомонт, и она действительно возникла у дороги, темная, с неосвещенными окнами. — Проклятье, закрыта!
— А ты на что рассчитывал? — спросил Теннисон.
— Там телефон...
— Там есть телефон?
—Да.
— Останови машину.
Бомонт подчинился. Блондин вышел и, подойдя к двери заправочной, вынул пистолет и рукоятью разбил стекло.
С лаем и рычанием на него бросилась собака, обнажив клыки. Это был старый пес неопределенной породы, которого держали скорее для вида, чем для охраны. Теннисон полез в карман, достал глушитель и надел его на ствол пистолета. Затем поднял пистолет и выстрелил через разлетевшееся стекло собаке в голову. Собака упала. Теннисон выбил остатки стекла над дверной ручкой.
Он вошел внутрь, дал глазам привыкнуть к темноте и, переступив через мертвое животное, подошел к телефону. Иоганн вызвал телефонистку и дал ей парижский номер; он должен связаться с человеком, который, в свою очередь, соединит его с Англией.
Спустя двадцать секунд он услышал задыхающийся голос:
— Извини, что побеспокоила тебя, Иоганн, но это срочно.
— Что случилось?
— Пропала фотография. Я очень волнуюсь.
— Какая фотография?
— Тони.
— Кто ее взял?
— Американец.
— Это означает, что тот его узнал. Графф был прав: твоему прекрасному мужу нельзя доверять. Его энтузиазм превалирует над осмотрительностью. Где же Холкрофт мог его увидеть?
— Может быть, в самолете. Или швейцар его описал. Это не имеет теперь значения. Убей его!
— Да, конечно. — Блондин помолчал, потом задумчиво проговорил: — У тебя есть чековая книжка?
—Да.
— Переведи десять тысяч фунтов. Сделай это через Прагу.
— КГБ? Хорошо, Иоганн.
— Британцев ждет еще один провал. Дипломаты будут спорить между собой, обвиняя друг друга в неискренности.
— Очень хорошо.
— На следующей неделе я буду в Берлине. Позвони мне туда.
— Уже в Берлине?
— Да, Кесслер ждет.
Теннисон повесил трубку и посмотрел на убитое животное, распростертое на полу. К этой груде шерсти он испытывал не больше чувств, чем к человеку, ждущему в машине. Надо поберечь эмоции для более важных вещей, чем животные и неудачники, как бы преданны они ни были.
Согласно оценке, содержавшейся в досье, отправленном из Шотландии в Бразилию много лет назад, Бомонт был дураком. Но он обладал присущим дуракам энергией и внешним лоском.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173