Он заменил команду Уинтропа новыми людьми и находил особое удовольствие в безжалостных акциях ОКО. Но он был человек новый, у него возникали трудности. Определенную сложность представлял для него сотрудник по фамилии Скофилд, и Конгдон не знал, как справиться с ним. Ему было ясно лишь одно: Скофилда надо убрать, удалить из Государственного департамента ради собственного блага. Действия Скофилда в Амстердаме не могли остаться безнаказанными, его сочли ненадежным, представляющим опасность сотрудником. Вместе с тем встал очень серьезный вопрос: насколько опасным окажется Скофилд, выйдя из-под контроля специальных служб при Госдепартаменте. Ведь этот человек знал о тихо плетущихся сетях деятельности ОКО более, чем кто-либо другой. А так как Скофилд появился в Вашингтоне и был привлечен к этой работе именно Робертом Уинтропом, Конгдон решил обратиться за советом к бывшему директору ОКО.
Уинтроп с готовностью согласился побеседовать на эту тему, но не у себя в кабинете и не в служебных помещениях отдела. За долгие годы работы в Госдепартаменте он уловил интересную особенность общения сотрудников: короткие загадочные фразы и реплики, звучавшие в служебных помещениях, превращались в свободные высказывания в приватной обстановке, и многое можно было узнать и понять лучше. Поэтому Уинтроп пригласил своего преемника на обед.
Трапеза закончилась - Конгдон не коснулся интересовавшего его вопроса. Уинтроп понимал, что, говоря на отвлеченные темы, его гость пристреливается.
- Не перебраться ли нам в библиотеку? Уинтроп выкатился из столовой, приглашая последовать за ним. Среди полок с книгами в серьезной обстановке хозяин сразу перешел к делу:
- Итак, вы хотите поговорить о Брэндоне?
- Да, именно так, - подтвердил Конгдон.
- Каким образом мы выражаем благодарность этим людям за все, что они для нас сделали? За все, чего они лишились... Ведь эта сфера деятельности лишает их многого, за подобную работу платишь ужасную цену.
- Они не занимались бы этой работой, если бы не хотели этого, - вежливо возразил Конгдон. - Если, конечно, их не понуждали к этому. А побывать там и выжить - это уже другой вопрос.
- Что вы хотите этим сказать?
- У меня нет уверенности на его счет, мистер Уинтроп. Я хотел бы знать как можно больше об этом человеке. Кто он? Что он из себя представляет? С чего он начинал?
- От Адама и до Потсдама?.. Это вас интересует? - Что-то в этом роде. Я просматривал его досье - и не раз, но мне все же хочется поговорить с человеком, который действительно знает его.
- Не уверен, что вам удастся найти такого человека. Брэндон... - Пожилой государственный деятель улыбнулся и помолчал мгновение. - Между прочим, его зовут Брэй, а почему - я никак не мог понять. Это последние сведения о нем в дополнение к досье.
- Это как раз одна из загадок, которую мне удалось разгадать, - с улыбкой усаживаясь в кожаное кресло, произнес Конгдон. - Когда он был мальчиком, его младшая сестра не выговаривала его имя - Брэндон. Она называла его Брэй. Так и прилипло...
- Это, видимо, появилось в его досье уже после моей отставки. Воображаю, что там было много чего добавлено. Что же касается его друзей либо отсутствия таковых, то он просто замкнутый человек и стал еще более замкнут с тех пор, как умерла его жена.
- Она убита, не так ли? - очень тихо спросил Конгдон.
- Да.
- В следующем месяце ровно десять лет с тех пор, как она была убита в Восточном Берлине? Верно?
- Да.
- И в следующем месяце исполнится десять лет, как вы оставили руководство отделом консульских операций... высокопрофессиональным объединением, которое вы лично создали?
Уинтроп повернулся в кресле и смерил взглядом нового директора.
- То, что я задумал, и то, что из этого получилось, - две совершенно разные вещи. Этот отдел был задуман как инструмент гуманной филантропической деятельности, призванный содействовать устранению недостатков беспощадной политической системы. Со временем - и обстоятельства служат тому оправданием - цели его сузились. И там, где начинали тысячи, остались сотни. Затем их число сократилось: теперь работают лишь десятки. Мы потеряли интерес к огромному числу мужчин и женщин, обращавшихся к нам ежедневно, и стали прислушиваться к тем немногим избранным, чьи сведения были сочтены более ценными, чем информация обыкновенных людей. И получился отдел, который объединяет горстку ученых и военных. В мое время все было не так.
- Но, как вы правильно заметили, обстоятельства извиняют вынужденные перемены.
Уинтроп кивнул.
- Не заблуждайтесь на мой счет, я не так наивен. Я имел дело с русскими в Ялте, Потсдаме и Касабланке. Я был свидетелем их жестокости в пятьдесят шестом, я видел ужасы Чехословакии и Греции. Я думаю, мне так же хорошо, как и агентам спецслужб, известно, на что способны Советы. И в течение многих лет я позволил многим резким непримиримым голосам звучать с авторитетной силой. Я понял необходимость этого. Или вы сомневаетесь?
- О нет! Просто имел в виду, что... - Конгдон запнулся в нерешительности.
- Вы просто заметили некую связь между убийством жены Скофилда и моей отставкой, - миролюбиво уточнил Уинтроп.
- Да, сэр. Прошу прощения... Я действительно сделал такую попытку. Я не собирался выпытывать что-либо. Я имел в виду, что обстоятельства...
- Поспособствовали переменам, - закончил фразу Уинтроп. - То, что произошло, вы знаете. Я пригласил Скофилда сотрудничать. Полагаю, об этом есть сведения в его досье. Вот почему вы сегодня здесь и задаете вопросы.
- Значит, связь между такими разными событиями... - Конгдон осекся.
- Абсолютно точно. Связь есть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27