Его объяснение — на третьей странице.Открыв указанную страницу, генерал углубился в чтение. Лейтенант вытащил из кармана носовой платок и принялся вытирать подбородок. Положив аккуратно доклад на разбитое стекло, Саймингтон взглянул на лейтенанта.— Если Мак говорит правду, то это и впрямь была ловушка. Какова его версия случившегося?— У него нет никакой версии, генерал: он был пьян.— Мак говорит, что ему подсунули наркотики, лейтенант.— Они выпивали, сэр.— И его накачали наркотиками. Я думаю, Хаукинз знает разницу. Я достаточно много раз видел его поддатым.— Тем не менее, он не отрицает обвинения.— Но утверждает, что не несет ответственности за свои поступки. Хаукинз был лучшим стратегом в разведке в Индокитае. Он опаивал наркотиками курьеров и торговцев в Камбодже, Лаосе, в обоих Вьетнамах и, возможно, вдоль маньчжурской границы. И ему прекрасно известно, что это такое!— Боюсь, что его знания не имеют никакого значения, сэр. Обстоятельства требуют, чтобы мы пошли на уступки Пекину. Торговые соглашения сейчас важнее всего. Скажу вам откровенно, сэр, нам нужен бензин.— Боже мой! — воскликнул Саймингтон. — А мне и в голову не приходило, что скрывается за всем этим!Лейтенант, убрав носовой платок в карман, слабо улыбнулся.— Я понимаю, что требуется гибкость. Как бы там ни было, у нас всего только десять дней на то, чтобы уладить это дело — осуществить решительную акцию и добиться положительного отклика на нее.Саймингтон уставился на молодого офицера с выражением человека, который вот-вот сорвется на крик.— Что это значит?— Это звучит довольно грубо, но генерал Хаукинз поставил свои собственные интересы превыше интересов дела. И мы должны воспользоваться этим, чтобы преподнести всем урок. Для всеобщего блага.— Воспользоваться? Тем, что он хотел сказать правду?— У нас высокие цели, генерал!— Я знаю, — устало проговорил Саймингтон. — Торговые соглашения, бензин...— Именно так, сэр! Наступают времена, когда символика должна уступить место прагматике. И все понимают это.— Хорошо... Только вам не удастся сбить Мака с ног и заставить его играть роль разжалованного символа. А что это за акция, которую вы собираетесь осуществить?— Дело Хаукинза передано в генеральную инспекцию, — проговорил лейтенант с брезгливым выражением лица, с каким студент биологического факультета держит в первый раз в руках разрезанного солитера. — Мы внимательно изучаем его прошлое. Нам известно, что он занимался весьма сомнительной деятельностью в Индокитае. У нас есть все основания полагать, что он нарушал там принятые во всем мире нормы поведения.— Вы можете совершенно безбоязненно выставить на пари собственную задницу, утверждая это! — воскликнул генерал. — Ведь Хаукинз был в Индокитае одним из лучших!— Впрочем, твердого определения этих норм нет. Между тем у специалистов и генеральной инспекции до черта материалов о деяниях генерала, которые официально не входили в круг его служебных обязанностей.Лейтенант улыбнулся. Это была искренняя улыбка. Он был счастлив.— Значит, вы собираетесь повесить на него секретные операции, о которых половине начальников штабов и большинству сотрудников ЦРУ известно лишь то, что они принесли бы ему огромное количество благодарностей, если бы о них можно было рассказать. Ублюдки, вы убиваете меня! — Саймингтон кивнул головой в знак согласия с самим собой.— Мы рассчитываем, что вы поможете нам сэкономить время, генерал. Не смогли бы вы ознакомить нас кое с какой спецификой?— Ну уж нет! Если вы намерены распять этого сукиного сына, то готовьте крест для него сами!— Да осознаете ли вы, какова ситуация, сэр? Отодвинувшись вместе со своим креслом немного назад. Саймингтон ударом ноги отбросил осколки стекла в сторону.— Ну что ж, я скажу вам кое-что, — произнес генерал. — Я ничего не понимаю в том, что происходит после тысяча девятьсот сорок пятого года. — Он внимательно посмотрел на молодого офицера. — Я знаю, что вы работаете на службу «Тысяча шестьсот». Но вы ведь кадровый офицер?— Нет, сэр, — покачал головой лейтенант. — Я из резервистов, работаю по временному контракту, получив отпуск от «Уай, Джей энд Би». Надо тушить пламя прежде, чем оно сожжет флагшток.— «Уай, Джей энд Би»... Я не знаю такого подразделения.— А это не подразделение, сэр... "Янгблад, Джейкел энд Блоуо, Лос-Анджелес. Мы представляем самое крупное рекламное агентство на побережье!Выражением лица генерал Арнольд Саймингтон напоминал чем-то очень сильно огорченного бассета.— А форма у вас прекрасная, лейтенант, — проговорил он и, немного помолчав, покачал головой. — Да-да, именно после тысяча девятьсот сорок пятого... * * * Майор Сэм Дивероу, оперативный следователь канцелярии генеральной инспекции, взглянул на висевший на противоположной стене календарь. Потом, поднявшись со стоявшего рядом со столом кресла, подошел к нему и отметил тот день, когда спустя один месяц и три дня он снова должен был стать гражданским.Он никогда не был солдатом — ни фактически, ни тем более в душе. Он стал своего рода жертвой несчастного случая, усугубленного его собственной ошибкой, вследствие которой ему продлили срок службы. Впрочем, у него имелся выбор весьма простой: либо армия, либо Ливенуорс. Ливенуорс — название тюрьмы.

Сэм был прекрасным специалистом по уголовному праву. В течение ряда лет он получал отсрочки от службы в армии. Сначала — в Гарвардском колледже и Гарвардском университете, где он учился на факультете права, затем — когда на протяжении двух лет учился в аспирантуре и работал мелким чиновником и, наконец, — в те четырнадцать месяцев, которые он посвятил прохождению практики в престижной юридической фирме Арона Пинкуса и его компаньонов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17