Мерида тепло улыбнулся.
– Ты потрясающе выглядишь, – прошептал он. Он чувствовал, как сильно его возлюбленный нуждается сейчас в утешении.
Начался ужин. Салон Мохамеда сиял золотым блеском посуды. Баулдер наблюдал с площадки, с каким восторгом Мерида встречал серебряного магната.
Часы на Кампаниле пробили полночь, когда камердинер объявил следующего гостя.
В свете канделябра стояла женщина в узком черном платье. Карминно-красные роскошные волосы струились по ее спине. Ее глаза сверкали, она готовилась к нападению.
– Графиня Лоредана-Фалье? – спросил Баулдер.
– Мы уже встречались, – резко ответила графиня, и в ее тонкой руке сверкнула острая шляпная булавка.
Все знали, что графиня была в Венеции воплощением морали. Когда на воскресной мессе в церкви Св.Марка она видела кого-то с открытыми руками, то вытаскивала свою шляпную булавку и колола ею грешника, выходя из церкви. Ее всегда сопровождал человек в роскошной униформе – префект полиции Венеции.
– Да, это он, – неожиданно услышал Баулдер звук любимого голоса, по которому он так истосковался за последние недели.
Джироламо стоял в салоне Мохамеда и указывал пальцем на Баулдера.
– Где его куртка? – крикнула графиня так, что гости притихли и обернулись.
Воцарилась такая тишина, что стал слышен плеск воды во всемирно известном Большом канале.
– Не понимаю, о чем вы, – тихо ответил Баулдер.
– О куртке моего внука, естественно. Внука, которого вы хотели совратить!
Шелестящий ропот пробежал по салону Мохамеда. Роберт Баулдер не нашелся, что ответить на такую агрессию и злобу.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – сказал он и посмотрел в ничего не выражающие колючие глаза префекта полиции.
– … не смеем вас задерживать. Дверь там, – договорил за него преданный Хуан.
– Бесстыдный развратник! – крикнула графиня. – Да за каждой дверью этого проклятого палаццо спрятаны дети, которые не знают, что с ними будет! «Зеленые балеты» – чтоб они пропали!
– Buona sera*, графиня, – сказал Баулдер.
Заметив, что Хуан Мерила чуть не плачет, он отвернулся от графини и подошел к нему, в душе надеясь, что тот возьмет его за руку. Злобные, смеющиеся лица уставились на него. О, ему захотелось придушить их всех!
В разговор вмешался префект полиции с колючими глазами.
– Это грех перед Господом и оскорбление итальянского народа! – крикнул он. – Мы наведем в Венеции порядок, выметем все это декадентство, всех порочных американцев! Итальянский народ должен возродиться и залечить военные раны!
Дружба графини с префектом полиции портила жизнь очень многим, потому что она не терпела ничего, что хоть в какой-то степени могло очернить великого Муссолини. Какое-то время она даже прятала его в своей столовой, где теперь над античным столом висел его портрет рядом с портретом короля Виктора Эммануила.
Роберт Баулдер, высоко подняв голову, смотрел на всемирно известный Большой канал. Он устоял под этим напором, пропуская обвинения мимо ушей, затем повернулся к графине и префекту.
– Вы лжете! – сдержанно сказал он.
– И вы еще смеете говорить со мной в таком тоне?! – прошипела графиня и бросилась к нему, намереваясь расцарапать ему лицо.
Хуан Мерида схватил ее за руку.
– Графиня, как вы можете? – воскликнул он.
– Повторяю в последний раз, – громко сказал префект и бросил на пол запечатанную бумагу, – выбирайте, либо вы немедленно покинете Венецию, либо предстанете перед судом как растлитель малолетних! У вас сорок восемь часов, чтобы собрать чемоданы!
Не проронив больше ни слова, графиня, маленький Джироламо и префект скрылись в темноте венецианской ночи. Роберт Баулдер с воплем отчаяния рухнул на диван в стиле мадам Рекамье. Он был белый, как снег, выпадавший в Венеции так редко.
– Они за это заплатят! – повторял он.
Никогда еще его так не унижали. И это – в городе любви!
Баулдер и Мерида покинули дворец, оставив в нем все, как было: музыкальные инструменты, серебряную посуду, ковры. В ту роковую ночь они уехали в Париж. Там они устроили еще один пышный прием – последний. А потом в номере одного из фешенебельных отелей предместья Сен-Жермен Роберт Баулдер покончил с собой. Он заказал в номер лучший французский завтрак с нежнейшими круассанами и своим любимым апельсиновым конфитюром, затем надел зеленый пиджак с желтыми кантами и выстрелил себе в рот. Он был не в силах перенести страшное оскорбление, нанесенное ему жестокосердной графиней. Когда верный друг Хуан Мерида ворвался к нему, душа Роберта уже скрылась в мрачной долине смерти.
– Лучше и быть не могло, – сказала графиня, сидевшая, как всегда вечером, в элегантном баре «У Гарри». – Он сам себя наказал за половую распущенность.
Так безжалостное проклятие Палаццо Дарио смахнуло с лица земли человека с нетрадиционными пристрастиями».

7

О гондольерах, бале-маскараде в Палаццо Пизани-Моретта и случайных приработках аристократии. О том, как Ванда искала томаты и читала по руке

Вернувшись из Восточного музея, Ванда чувствовала себя немного уставшей, скорее всего потому, что мысли ее непроизвольно возвращались к пачке исписанной бумаги в кабинете Морозини. Чтобы отвлечься, Ванда взяла «Gazzettino» и растянулась на ампирной кушетке. Но не успела она удобно устроиться, как почувствовала на себе чей-то взгляд. Салон словно смотрел на нее, удивленно подняв брови: в нем царил безмолвный запрет использовать эту кушетку поназначению, ведь он был создан только для того, чтобы в нем стояли или по крайней мере чинно сидели, но ни в коем случае не лежали!
Радомиру, например, никогда не приходило в голову прилечь отдохнуть в течение дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81