Перед нами воистину стал ирландский призрак – страшный призрак, который не поддавался проклятью или убеждению.
Ни одному британскому правительству нового времени не приходилось осуществлять столь полного и внезапного поворота в политике, как тот, который затем последовал. В мае все силы государства и все влияние коалиции были направлены на то, чтобы «выкурить из нор банды убийц», а в июне целью английской политики стало «прочное примирение с ирландским народом». Резкий контраст между этими двумя крайностями мог с полным основанием вызвать насмешки поверхностного человека, но фактически нам оставалось только два пути: война, не отступающая ни перед каким насилием, или мир, покупаемый ценой всепрощающего терпения. И тот, и другой путь мог обосновываться солидными аргументами, но ни здравый смысл, ни чувство жалости не могли оправдать нерешительные компромиссы между этими двумя возможностями. В обычных условиях внутренней политики столь резкие альтернативы обычно оказываются практически неприменимыми; но когда меч обнажен, револьвер направлен в цель, течет кровь и домашнему очагу грозит уничтожение, приходится выбирать либо то, либо другое.
В широких кругах до некоторой степени укрепилась легенда, что эта резкая перемена политики объяснялась ослаблением воли премьер-министра. Так например в своих недавно опубликованных мемуарах сэр Невиль Макреди намекает, что Ллойд-Джордж опасался за свою личную неприкосновенность. Однако подобные инсинуации противоречат фактам. До лета 1921 г. не было ни одного человека, который бы более решительно настаивал на борьбе с ирландским восстанием и обнаруживал большую готовность прибегнуть к самым беспощадным средствам, чем Ллойд-Джордж. Ему приходилось все время считаться с политическим положением Великобритании. Для проведения какого бы то ни было гомруля требовались два предварительных условия: во-первых, безопасность Ольстера и, во-вторых, полная победа над вооруженными бандами. Первое условие было осуществлено актом 1920 г., второе же не было еще достигнуто. Какие же причины и события побудили Ллойд-Джорджа отказаться от политики репрессий прежде, чем она принесла свои плоды? Я постараюсь здесь изложить их так, как я сам понимал их в то время.
К апрелю 1921 г. ирландская проблема стала в центре внимания правительства. Сам премьер-министр был склонен добиться победы во что бы то ни стало и рассчитывал при этом на «традиционную лояльность консервативной партии». В этом отношении кабинет всецело его поддерживал, но относительно методов существовали два резко различных мнения. Для всех министров было очевидно, что до самого конца года придется прибегать к самым чрезвычайным мерам для восстановления порядка в Ирландии. Следовало набрать 100 тыс. чел. для новых специальных полицейских отрядов и для обычной полиции. Было необходимо снарядить тысячи броневых автомобилей; три южных провинции Ирландии должны были быть оцеплены кордоном укреплений и колючей проволокой; необходимо было систематически обыскивать и допрашивать каждого отдельного человека. Для того, чтобы парализовать деятельность нескольких тысяч людей, у всего населения необходимо было требовать отчет о каждом часе его времени. Осуществить это не было физически невозможно. Все зависело от людей и денег, а и то и другое было бы полностью предоставлено парламентом, конституционные полномочия которого истекали только через три года. Именно с такими проектами и пришлось теперь иметь дело.
Некоторые из министров, к числу которых принадлежал и я, готовы были взять на себя ответственность за подобную политику, не щадя своих сил, но в то же время полагали, что одновременно с этими решительными мерами необходимо предложить южной Ирландии самое широкое самоуправление. «Устраним все препятствия, – говорили они, – и сделаем ясным для каждого, что шин-фейнеры заставляют ирландский народ бороться не за гомруль, а за полное отделение, не за ирландский парламент, подчиненный короне, а за революционную республику». Вопрос этот вызвал в кабинете оживленные дебаты. Я лично желал, чтобы ирландцам было предложено на выбор или осуществление всех тех требований, которые они предъявляли и за которые боролся Гладстон, или неограниченное применение грубой силы. Поэтому я стоял на стороне тех, которые предлагали сочетать самую беспощадную борьбу с широко идущими уступками. Надо сказать, что оба эти мнения имели за себя почти одинаковое количество сторонников, но что в смысле удельного веса, если не в смысле численности, преобладала группа, рекомендовавшая двойственную политику.
Премьер-министр пришел в изумление, когда оказалось, что многие консерваторы стояли за этот более сложный путь. Мне было ясно, что и внутренняя сила аргументов и престиж лиц, выставлявших их, оказали на него глубокое впечатление. Когда ему был задан вопрос: «Разрешите ли вы дублинскому парламенту, подобно парламенту всякого другого доминиона, взимать пошлины с британских товаров?» – он раздраженно ответил: «Можно ли говорить о таких пустяках в тот момент, когда мы приготовляемся к столь прискорбным действиям». Как это всегда бывает в тех случаях, когда кабинет, единодушный по главным вопросам, глубоко и искренне расходится во мнениях по поводу какой-либо одной проблемы, никакого решения не было достигнуто, и все разошлись по домам, оставшись при своем. Мне кажется, Ллойд-Джордж в конце концов пришел к заключению, что политика неограниченных репрессий в Ирландии не встретит полной поддержки даже среди консерваторов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191