Ой ты гой еси, добрый молодец,
Где лежишь теперь в пустыне неузнанный.
Не заплачет над тобой жена-красавица,
И не будет убиваться мать-родимица,
А схоронят тебя птицы хищные,
Птицы хищные да гады ползучие.
А вот как минула пара месяцев,
То оказалась ента девонька в тягости.
Но творить она не стала непотребное,
И точным сроком родила она ребенчишко,
Круглолиц и белотел да хорош собой.
Вот за него-то, за мальчонку безответного,
И стали гнать ее из закута всем обчеством.
А как пришлось ей на руках с малым грудным дитем
Испрошать ночлега да Христа ради по чужим углам,
То чтобы враз с сумою переметною
Да не пойти той бедной девоньке по миру,
То и пустила по чужим рукам красу свою,
Чтоб поруганием да заработать пропитание.

Заметив по окончании монолога, что вышибить слезу из сотрапезника не удается и за просто так денег ей никто не даст, рассказчица умолкла и занялась вплотную салатом. А майор, прищурившись, сразу увидел, что рассказанное соответствует действительности лишь отчасти.
Проститутку звали Людмилой Ивановной Пятаковой, она действительно года два тому назад приехала из глухого сибирского села на учебу. По конкурсу не прошла и, не пожелав возвращаться в родные пенаты, заделалась «долбежкой» в институтской общаге — общалась на разнообразный половой манер со всеми, кто кормил и с койки не гнал. Затем служила Людмила Ивановна «сыроежкой» note 199 Note199
Проститутка-миньетчица.

в таксярнике, и наконец удача улыбнулась ей. Нынче она работала в отеле, не валютной, конечно, но ничего, жить можно.
Все уже было выпито и съедено, танцы близились к эндшпилю, и майор повлек свою барышню в номера.
— А что, Агнесса, голос у тебя громкий?
— Не волнуйся, милый, кончаю я мощно, — соврала она и, оказавшись в апартаментах, принялась было прилаживаться к клиенту, но майор мягко отстранился и направился в ванную. — Разминайся пока, я сейчас…
Когда он вышел, держа завернутый в дермантин меч, Людмила Ивановна уже возлежала на гостиничном ложе в дезабилье и демонстрировала клиенту свою главную гордость — сногсшибательные американские чулки с фирменным поясом от Нина Ричи. Однако проклятый извращенец повел себя странно — сунул ей сто баксов и, наказав в течение ближайших двух часов громко изображать бурный оргазм, подхватил сумку и выскочил на балкон. Вот уж действительно, клиент нынче измельчал.

Луна была затянута облаками, гостиница утопала в темноте. Под ее покровом майор легко перебрался с перил на водосточную трубу и, подобно застигнутому врасплох герою-любовнику, стал спускаться на землю.
Даже через прикрытую балконную дверь из его номера были слышны громкие стоны, страстные крики: «Ну еще, дорогой, глубже, вот так, a-a-a! О-о-о!» «Молодец Людмила Ивановна, честно отрабатывает деньги, — ухмыльнулся Сарычев. — У дружков моих уже, наверное, слеза бежит по ноге».
А вот в этом майор крупно ошибался. Не успел он соскочить на землю и сделать пару шагов, как сзади послышался рев мотора, взвизгнули колеса, переваливаясь через поребрик, и он едва успел увернуться от внезапно открывшейся за его спиной дверцы.
— Стоять! Руки!
Через мгновение из машины выскочили двое уже знакомых Сарычеву молодых людей. Он ощутил, что палец одного из них лежит на спусковом крючке пистолета ПСС, бесшумно пробивающего двухмиллиметровую броню с расстояния в двадцать пять метров, резко ушел в сторону, и заостренный кусочек свинца в оболочке, который должен был раздробить ему колено, просвистел мимо. Второй раз шмальнуть стрелку не удалось. Не вынимая меч из упаковки, Сарычев стремительно описал им полукруг, — не успела отсеченная по локоть рука упасть на землю, как второй агрессор получил удар ногой в бок и тут же, согнувшись, замер — острый осколок ребра пронзил ему печень.
Воспринимая мир через сознание Свалидора, майор взлетел на крышу тачки и, как только водитель начал вылезать из машины, коротко, с потягом, рубанул, целя клинком в ложбинку за оттопыренным ухом. Рука его, державшая рукоять, не ощутила ни малейшего сопротивления. Человеческое тело, обмякнув, безвольно рухнуло на землю. Быстро оттащив его в сторону, Сарычев бросился в водительское кресло, плавненько так захлопнул дверцу и с усмешкой надавил на газ. «Что, сволочи, взяли?»
Колеса «бомбы» с визгом провернулись на месте, майора мощно вжало в спинку кресла, и он стремительно, словно болид, принялся выбираться из города.
На проспекте Ильича он сбавил скорость и двинулся в общем потоке по направлению к объездному шоссе, однако вскоре услышал позади переливчатые звуки сирены. Они быстро приближались, и когда из проулка вывернул цветастый «жигуленок» и начал Сарычева подрезать, все сомнения в том, что менты не при делах, у него пропали.
Притворяться хорошим мальчиком уже не имело смысла, потому, резко вывернув руль влево, он буквально своротил гибэдэдэшную колымагу в сторону и полностью отдался во власть высокооборотного двухсотсильного двигателя. Да, умеют делать империалисты — шум, гам, милицейская суета сразу остались далеко позади. Без особых приключений Сарычев выбрался на шоссе, выжал из иномарки все соки и, заметив указатель, предупреждающий, что до КПП остается восемьсот метров, свернул на обочину. Наступил тот самый момент, когда, чтобы дальше быть, нужно тихо ехать…
Хитрости ментовских коллег, науськиваемых к тому же братьями-федералами, были известны ему досконально. Там, впереди, наверняка ужо перегородили дорогу железные шипы «скорпиона», а для страховки развернули боком КАМАЗ, так что лобовая атака а ля Гастелло ни к чему хорошему не привела бы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113