Накануне в
ечером он тоже перебрал в компании молодых писателей и поэтов из Чечено-
Ингушетии. Они вместе выступали во Дворце кораблестроителей, а когда гос
ти пошли ужинать, потянули за собой и Григория.
Ц Пойдем с нами, рабочий класс! Ц обнял его за плечи руководитель делег
ации. Ц Пойдем выпьем за здоровье твоей замечательной девушки. Если эта
светловолосая девушка спустилась к нам из твоего красивого стихотворе
ния, ее зовут Таней, верно я говорю? И я не напрасно отбил себе руки, когда ап
лодировал тебе, клянусь.
Таня, тонкая русоволосая студентка литфака, стала отказываться Ц у нее
завтра коллоквиум, надо подготовиться. Гриша тоже колебался. Но гости та
к сердечно и весело уговаривали, что не согласиться было нельзя.
Вот на этой-то вечеринке Григорий и перебрал Ц очень уж замысловатые и в
еселые тосты провозглашали гости, стараясь за один вечер выложить своим
украинским друзьям всю застольную мудрость Кавказа. Потом его попросил
и читать свои стихи. Хмель помешал ему выбрать лучшее, он прочитал первое,
что пришло в голову. Ему хлопали. Однако он чувствовал, что аплодируют из в
ежливости. Потому и предложил выпить за самое лучшее стихотворение, кото
рое не написано еще. Тост понравился. Ему снова налили полный бокал, он лих
о осушил его. Это понравилось гостям куда больше, чем его стихотворение.

Самое неприятное во всей этой истории было то, что рядом сидела Таня… Есл
и бы ее не было… Но она была. И смотрела на него с укором. Потом они шли домой
через парк. Хулиганы… Драка… Безнадежно испорчен единственный костюм. В
прочем, дьявол с ним, с костюмом…
Утром Таранец пришел на завод не выспавшись, с головной болью. Прогудел г
удок. Григорий тут же вставил электрод и зажег дугу. Но уже с первых минут
понял, что сегодня шов получается не из тех, которыми хвастаются сварщик
и-мастаки, или, как их здесь называют, корифеи. Здравый смысл подсказывал,
что надо бросить эту работу, сказать бригадиру, что сегодня из него, Григо
рия Таранца, сварщик как из верблюжьего хвоста курдюк. Но он упрямо продо
лжал варить, надеясь, что в руке все же появится твердость.
Ц Давай на прихватку переходи, Ц услышал он позади себя недовольный, да
же злой голос бригадира.
Григорий погасил дугу. Подавали крупную секцию палубной надстройки. На к
ране работала девушка, с которой Таранец познакомился, когда еще только
пришел на завод впервые. Этот первый день врезался в память на всю жизнь.

…В отделе кадров рыхлый и, казалось, плохо выспавшийся и потому хмурый че
ловек мельком взглянул на записку со штампом редакции областной газеты,
подписал бумагу и, не подымая головы, буркнул:
Ц Третий цех.
«Почему в третий? Почему не в пятый, двадцать седьмой или пятьдесят девят
ый?» Гриша уже знал, что на заводе шестьдесят пять цехов. И вот его, по воле э
того плохо выбритого, пасмурного субъекта, определяют в третий. Цифра ни
чего не говорила Григорию, как и фамилия человека, к которому он должен об
ратиться в этом цехе. И кем он будет работать, Гриша тоже не знал. В бумажке
стояло Ц разнорабочий. И в скобках Ц ученик-такелажник. Спросил у моло
дого парня, стоящего неподалеку от ворот. Тот охотно пояснил:
Ц Разнорабочий Ц это вроде моряка на суше. Кепка козырьком назад. Вмест
о тельняшки Ц брезентовая роба. А насчет работы, то здесь как в океане: ны
нче тут, завтра там. Отнеси, принеси, подай, прими. Здесь, парень, самое главн
ое, чтоб никакой тебе квалификации. Когда-то их чернорабочими называли. А
только ты не грусти: многие тут с этого начинали, а теперь Ц начальники ц
ехов. Считай, на первую ступеньку поднимаешься.
Ц Даже самая высокая лестница начинается с первой ступеньки, Ц сказал
Таранец, которому развязный парень пришелся по душе.
Он шагнул в проходную, вежливо поздоровался с вахтером и спросил, как про
йти в третий цех. Охранник посмотрел бумажку и махнул рукой куда-то не сов
сем определенно. Григорий зашагал в этом направлении. Решил Ц по дороге
уточнит. Остановил молодого рабочего в брезентовой одежде и в каких-то д
иковинных башмаках с тускло поблескивающими металлическими носками.
Ц Сначала вот этот цех обойдешь, потом следующий, с другой стороны. И вый
дешь прямо к третьему. Стапель это.
Григорию это слово всегда нравилось. «Стапель»… Было в нем рядом с уважи
тельностью еще и что-то от детского лепета. Такое слово должно хорошо укл
адываться в строку. Стапель Ц капель. Много прозрачных и звонких капель
…
Хорошо бы Ц капель… Что-то весеннее… Но только тогда выходит не стапель
, а стапель… Нет такого слова Ц стапель… Сотни тысяч… капель падают на ст
апель. Почему сотни тысяч?.. Почему не миллион или, скажем, два миллиона… Че
пуха какая-то… Чепуха, а звучит.
Он обогнул угол громадного, сложенного из белого силикатного кирпича зд
ания с гигантскими Ц в три этажа Ц оконными проемами, в котором гудело
и грохотало. Потом еще одно, более тихое. И вдруг… Он его узнал, хотя до этог
о никогда не видел. Только в журналах или газетах, на картинках. Или на экр
ане телевизора. Неважно, где видел. Важно, что узнал. Остановился, пораженн
ый.
Рядом с пятиэтажным корпусом прямо на земле стоял корабль. Огромный. Поч
удилось, что это видение из детства, из фантастического мира сказок. Будт
о попал в чудесную страну лилипутов, которые возятся там, на этой махине, ч
то-то делают, каждый свое. И чудится, что вот сейчас откуда-то появится доб
ряк Гулливер в своем камзоле, оригинальной шляпе и станет помогать этим
лилипутам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113