– Рада, что вам они нравятся, – сказала я, несколько задетая его тоном.
Свидание было окончено, но мне не хотелось уходить. Я никогда раньше не видела вида с голубятни в лунном свете. Это было очаровательное зрелище: луна серебрила поверхность океана и придавала привычному пейзажу призрачное великолепие. Воркование голубей сливалось с легким дуновением ветерка в единый нежный сладострастный звук, отбивавший такты вечности мерным рокотом волн.
– Как здесь красиво, – сказала я.
Он улыбнулся не без кокетства, видимо намереваясь пофлиртовать.
– Мне всегда казалось, что вы слишком редко поднимаетесь сюда проведать ваших бесценных питомцев.
– Папа никогда особенно не поощрял меня в этом. Он боялся, что я их побеспокою.
– Леди часто доставляют беспокойство, – ответил он. По его тону я поняла, что он имеет в виду не только птиц. Я сделала вид, что не поняла намека. Наверху было холодно, на мне не было шали, и я начала замерзать.
– Вы совсем замерзли, – сказал Сноуд, заметив, что я стараюсь согреться растирая пальцы. – Я дам вам что-нибудь накинуть.
– Не беспокойтесь. Мне пора спускаться вниз.
– Куда спешить, мисс Хьюм? Раз уж вы здесь; полюбуйтесь этим прекрасным видом. – Он поискал плед, но не нашел, снял сюртук и набросил мне на плечи. От него еще исходило тепло, согревая мне спину и руки.
– А вы не замерзнете сами? – спросила я.
– Думаю что нет. Это дает мне возможность доказать, что я все же мужчина, – сказал он игриво. Его широкие крепкие плечи, красивые очертания которых подчеркивались рубашкой, стройная фигура с узкими бедрами, конечно, говорила о его принадлежности к сильному поду. Тени от решетки скрывали глаза, но в свете луны был четко виден точеный нос и чувственные губы. Я подумала, не подарила ли ему герцогиня еще чего-нибудь, кроме золотых часов. Такой мужчина мог оказаться причиной серьезных семейных конфликтов в благородном доме.
– В лунном свете вы кажетесь особенно красивой, мисс Хьюм, – сказал он с ухмылкой.
Меня тронул комплимент, но я превратила его в шутку:
– Я принадлежу к категории женщин, которые лучше смотрятся при тусклом освещении.
– Не могу с этим согласиться. Жаль, что уже темно, а то я показал бы вам все хозяйство. У нас появились птенцы у нескольких пар. Вам бы понравилось, если бы вы посмотрели как кормят малышей. Голуби – уникальные птицы. У них молоко появляется не только у матерей, но и у отцов тоже. Птенцов выкармливают этим молоком неделями.
– Как странно, подумать только! Я не знала, что отцы тоже могут выкармливать потомство, – удивилась я, довольная тем, что он не делал попытки флиртовать.
– Да, насколько я знаю, в природе другого такого явления не наблюдается. Отцы тоже высиживают яйца. Они сидят днем, матери – в ночное время. Мне это всегда казалось не совсем галантным. Дамам ночью надо дать возможность поспать, тогда они лучше выглядят. Вы, конечно, судите птиц по человеческим стандартам – неразумные.
– Каким образом достигается такое разнообразие расцветок в их оперении? Папа называл тех, кто обладает самой красивой расцветкой, фруктовыми голубями, как мне припоминается.
– Да. Обычные голуби, которых мы видим на улицах, как правило, серовато-коричневатые, как и скалистые голуби, которых можно дрессировать. Но так, как разные породы уже давно скрещиваются, то иногда даже у уличных голубей можно наблюдать розовые или блестящие зеленые оттенки. Так называемые, фруктовые голуби водятся во многих странах Азии, Африки, на южных тихоокеанских островах. Они отлично летают и распространились по всему миру, начали скрещиваться с местными породами, дав разнообразие окраски.
– А из наших, я полагаю, лучший пилот – это Цезарь?
– Возможно, лучший во всей Англии. Друг вашего отца, бельгиец Пелетье, оставил его птенцом перед отъездом на родину. Пелетье утверждает, что у него есть особи, которые могут пролететь две тысячи миль.
– О, Боже! Я думала, что состязания устраиваются на дистанцию не более ста миль.
– Нет, иногда даже на пятьсот миль. Такие полеты трудно организовать в военное время. Нужно увезти птиц за пятьсот миль и следить за их полетом по часам. Мы можем позволить себе полеты только от Эдинбурга. Это около трехсот миль. Когда война окончится, интерес к голубиному спорту возрастет.
– Не думаю, что он вытеснит скачки.
– У каждого вида спорта есть любители. Ваш больше привлекает людей с воображением, так мне по крайней мере, хотелось бы думать. В нем есть что-то сверхъестественное, когда представишь, что птица способна пролететь две тысячи миль и найти дорогу домой. Это рекорд воздухоплавания. Лошадь на это не способна.
Мысленно я унеслась в небо, в этот бесконечный серебристый океан, простирающийся над всеми континентами.
– Должно быть, великолепное ощущение испытываешь летя по воздуху и с высоты полета созерцая жизнь на земле. Если бы я была птицей, улетела бы в Персию или Перу и никогда бы не вернулась.
– А вы романтичнее, чем я предполагал, – заметил он, посмотрев на меня долгим внимательным взглядом.
– Интересно, что заставляет птицу возвращаться?
– Этого точно никто не знает. Голубятня – их дом. Там они родились и выросли. Они знают, что там их ждет пища, приют и супруг или супруга, хотя последнее не обязательно. Мы ставили эксперименты с холостяками и женскими особями, обреченными на безбрачие. Они тоже возвращались домой. Еще одна загадка Природы.
– Меня всегда поражало увлечение отца птицами. Он доходил до фанатизма, даже о семье забывал, утверждая, что у него есть особи, которые могут пролететь две тысячи миль.
– Вы сейчас подумали о том Сезоне светских развлечений в Лондоне, куда отец не разрешил вам поехать, не так ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57