– Разумеется, нет! – сказал господин Хольменгро. Делая это замечание, он наверное надеялся, что адвокат в будущем изменит направление газеты. Ведь помещик сам устроил адвоката Раша в Сегельфоссе и представил его владельцам имения, неужели он так-таки совсем без стыда? Неужели он позволит своей газете и впредь натравливать на него рабочих?
– Я вовсе не имел в виду нападать на вас, дорогой друг! – сказал доктор.– Ваше здоровье!
– Ваше! Я очень благодарен вам, что вы дали мне возможность разъяснить недоразумение, – ответил адвокат формальным тоном.– Я стою и буду стоять в стороне от редакции «Сегельфосской газеты».
Заговорили об обыкновенных вещах, городских, деревенских новостях: пастор Ландмарк только что обзавелся одноконной бричкой, которую смастерил всю сам, до последней спицы.
– Н-да, это, конечно, очень хорошо, – сказал доктор Муус, – но должностное лицо, священник… чем же это кончится? Я представляю себе своего отца и деда, как бы это они, со своими-то руками, стали бы работать рубанком!
О войне на востоке, падении Порт-Артур не обмолвились ни словом.
Вино, может быть, содействует тому, что у подчеркнуто молчаливых людей развязывается язык, – да, несомненно, так. Молодой Виллац вдруг передал помещику поклон от Антона Кольдевина, – он скоро приедет, уже в пути: отец его, консул, был болен, а то он приехал бы раньше.
– Консула Кольдевина я помню очень хорошо, – сказал господин Хольменгро.– Он был посредником при моей сделке с вашим отцом, мы торговались однажды в летнюю ночь при ярком солнце. Консул был очень любезен и все время шутил.
Адвокат снова стал самим собою:
– Жаль, меня в то время здесь еще не было, – сказал он, – а то посредником был бы, наверно, я.
– Без сомнения!
– Да, да, господин Хольменгро, это благодаря вам я получил место и поле деятельности. Кстати, вы давно не видали моей рощицы? Великолепна, невообразима, не правда ли, доктор?
– Поразительно. Как я уже говорил, не хватает только соловьев. А когда, собственно, вы предполагаете устроить ваш праздник в саду, господин Раш?
– Скоро. Как только перевалит за половину лета. Деревья к тому времени еще подрастут, по крайней мере на вершок. У меня теперь есть фонтан, господин Хольменгро, и я веду переговоры с одним литейным заводом относительно двух статуй для сада. И знаете, что мне пришло в голову? Он сфотографирует праздник и сделает отличное дело, все участники пожелают иметь такую фотографию.
Фрекен Марианна посмотрела на него узенькими и хитрыми глазами и сказала:
– Но сначала он, наверное, сфотографирует конфирмантов.
Когда кончили обед и отпили кофе, доктору Муусу удалось поговорить немножко с фрекен Марианной наедине. Он завел речь о перемене, ожидающей его скромную особу, о его предстоящем переводе; это действительно его твердое намерение – покинуть Сегельфосс.
– Что сказать, люди встречаются и расходятся. Мы встретились, фрекен Марианна, а теперь…
– Cis, h, e, доктор! «Тихо и с задушевной мягкостью», вот так: cis, h, e.
Доктор посмотрел на нее сквозь свои огромные очки.
– Что это такое?
– Романс.
– А-а, мы опять деточка! – сказал он со смехом.– Или гидра выползла из своего ящика?
– Из своей спичечной коробочки. Доктор, не вздумайте мне рассказывать, что в последнее время вы не очень частый гость в пасторской усадьбе.
– Ах, вот как! – Он стал оправдываться, обеляться: что она хочет сказать? Пасторша порядочная женщина, у них общие симпатии, культура…– Да нет же, на что вы намекаете? Ведь дочери ее уже конфирмовались, младшая в прошлом году. С чем же это сообразно?
– Ах, не в этом дело, не в конфирмации! А они обе большие и хорошенькие.
– Этого я не отрицаю, – сказал доктор.– И, разумеется, в семье ко мне относятся благожелательно, и я бывал там несколько раз. Обе барышни, мать живут своею собственной жизнью, пастор ведь немного с ними бывает, он занят своей мастерской. Так что вы поймете, что общение с образованным человеком им приятно. Но от этого до чего-либо большего – дистанция большая.
– Вы ее пробежите, доктор, – сказала Марианна. Тогда доктор поклонился и сказал:
– Это звучит так, как будто вы мне это советуете. Значит, вам самой нисколько не интересно, будет ли это продолжаться.
– Cis, h, e…
– Нет! – доктор опять поклонился и отошел от деточки.
Господин Хольменгро проводил своих гостей до самой дороги, простился с ними и сказал, что пройдет на мельницу.
– Вы позволите мне пойти с вами? – спросил Виллац. Ожидал ли господин Хольменгро этого предложения, а может быть даже нарочно так подстроил? Он был достаточно хитер для этого. Его влюбленность в молодого человека, радость по поводу его возвращения, общения с ним имели свои разумные причины: молодой Виллац напоминал ему о времени, когда он приехал в Сегельфосс сказочным королем и был своим человеком в доме лейтенанта, жил и строился у него. Вот это были времена! Теперь времена переменились, король был низложен. Может быть, один из Хольмсенов снова войдет в его жизнь и поддержит его.
Мужчины медленно шли в гору по дороге, было около полудня, жарко, навстречу им попадалась рабочие с мельницы, которые имели обыкновение именно в эту пору дня удирать с работы. Уж не рассчитал ли помещик это обстоятельство и не хотел ли он поставить Виллаца лицом к лицу с безобразием?
Но молодой Виллац, по-видимому, пока еще ничего не замечал.
– Забавные люди! – казал он про доктора и адвоката.– Когда они говорят, мне сразу становится понятно, почему китайцы едят палочками.
Что он имел в виду? Их ограниченность, тесный кругозор, ничтожество? Адвокат несомненно был карьерист, но доктор Муус, выступавший в роли лидера, был ему противнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113