Это сделал Рейн, что ей очень не нравилось, Но ради очаровательной улыбки и потрясающего юмора, с которым он воспринял происшедшее между ними, она молилась, чтобы он выжил. Микаэла спрятала нож в сапог, тут же почувствовав себя немного более защищенной, чем за день до смерти отца.
Темпл стоял у поручней, сложив руки на груди, и, невидимый в темноте, наблюдал, как Рейн вывел жеребца из отдельного стоила, почистил его, вымыл ему копыта, затем дал мешок с овсом, после чего закинул ему на спину испанское седло.
– Ты ухаживаешь за ним, словно за ребенком.
– Ему всего три года, – ответил Рейн не поднимая головы и почесал Нараку за ушами.
Темпл был готов поклясться, что конь всхрапнул от удовольствия.
– Тебе и думать нельзя о путешествии. Ты ранен.
– Двухдневной опеки Кабаи вполне достаточно. Мне нужно размяться.
Для капитана было развлечением взобраться на гору или поплавать в воде, кишащей акулами, но планы на сегодняшний вечер вызывали у него отвращение.
– Скажи, что направляешься к мадам Голье, и я составлю тебе компанию.
– Нет.
– «Нет» относится к мадам или к компании?
– К обоим, – ответил капитан и вскочил в седло. Темпл заметил оружие у него на поясе и нахмурился: – Оставь, Мэтьюз, кажется, мы уже договорились.
Капитан Монтгомери развернул коня, жеребец сошел по сходням, привлекая к себе внимание нескольких прогуливавшихся по дамбе моряков. Едва копыта Нараки коснулись деревянного настила, Рейн сжал ему пятками бока, и тот черной стрелой помчался вдоль причала, заставляя прохожих отскакивать в сторону. Темпл некоторое время смотрел им вслед, затем направился к проходу.
– Не вздумай ехать следом, парень. Нянька ему не требуется.
Темпл поднял голову и увидел Лилана, жующего яблоко.
– А друг? – криво усмехнулся он.
– И друг тоже. Парень настолько одержим злыми духами, ты и представить себе не можешь.
– Думаю, могу.
Эрджил, укрывшись среди деревьев, наблюдал, как девушка осторожно выводит лошадь, и подивился ее сноровке: она сделала это, не разбудив спящего в конюшне мальчика. Он дождался, пока Микаэла отъедет подальше, а затем двинулся следом. Шотландец понятия не имел, что она задумала, но ее проделки часто приводили к неприятностям. Он с улыбкой вспомнил маленькую девочку в фартуке, которая решила покататься на верблюде, а все думали, что ее похитили бедуины. Эрджил отыскал ее, грязную, в слезах, бедный ребенок неделю не мог сидеть после тряски на верблюде, но, когда отец принялся ругать дочь, она перебила его, сообщив, что верблюды умеют улыбаться, что очень странно, ведь у них, таких нескладных и гадких, совсем нет причин для улыбки.
Гнев отца сразу угас. Крошка Микаэла потерла больное место, поспешила к двери, затем остановилась и сказала отцу, чтобы он не волновался: она его дочь, поэтому люди пустыни никогда не посмеют ее тронуть. Эрджил подхлестнул лошадь. Да, пока был жив отец, с ней не могло случиться ничего плохого, а теперь эту ношу взял на себя он, хотя девушка и не догадывалась об этом. Он не оставит Микаэлу – в этом он поклялся ее умирающему отцу.
«И однажды все-таки не уберег ее», – мрачно напомнил себе Эрджил, сохраняя дистанцию, но стараясь, не терять девушку из виду. Цену, которую она заплатила за его преступное упущение, он не забудет до последнего вздоха.
Глава 4
Сидя в темном углу таверны «Кабаний клык», Рейн наблюдал за солдатами, наслаждавшимися ромом и женщинами. Он полдня снабжал их выпивкой в надежде добыть информацию, и когда тучный мужчина, выглядевший старше других, направился к нему, ногой выдвинул ему стул.
– Выпьем за здоровье его величества, – пробормотал он, и сержант подозрительно нахмурился.
– Ага. Платишь ты?
– Я. Рейн Монтгомери.
Кажется, его имя было толстяку знакомо. После некоторого колебания он сел, и Рейн кивнул служанке. Пышнобедрая женщина с милой улыбкой осторожно поставила перед солдатом кружку эля.
– Сэр, девчонка положила на вас глаз.
– Вряд ли. На нее произвел впечатление ты со своими медалями.
Сержант взглянул себе на грудь и печально улыбнулся:
– Я не могу ни жить на них, ни есть их. Какая от них польза, одна тяжесть.
– Где ты служил?
– В колониях: Марокко, Индия, Кейптаун. – Он слегка пожал плечами. – И еще несколько мест.
Закаленный в боях сержант не был похож на людей, которые обычно выкладывали за плату все, что знали, а звон кошелька заставлял их сочинять небылицы.
– Не хочешь поговорить о них?
Рейн не делился своими воспоминаниями и в поисках сведений об отце неохотно расспрашивал тех, кто хотел навсегда забыть об ужасах войны. Но этому солдату, похоже, необходим слушатель.
– Вам правда интересно? Если только это вас не расстроит, сэр. Я повидал много войн и не хотел бы снова оказаться в гуще сражения.
Да, подумал Рейн, вспомнив ужасные рудники, тюрьму султана, бои с работорговцами. Он получил свою долю битв за правое дело и с него хватит. Ничто в мире не стоит потерянной в бойне руки и потоков крови, заливающих палубы. Это он решил уже давно.
– Начните, пожалуйста, сначала, сержант…
– Эдвард Таунсенд, – подсказал толстяк, пожав ему руку. – Но все зовут меня Расти.
Он сдвинул на затылок белый парик, открыв рыжие волосы. Рейн улыбнулся, подозвал служанку и заказал обед на двоих.
Было уже раннее утро, когда он помогал Таунсенду взбираться по лестнице; из-за тяжести сержанта и его невменяемого состояния оба чуть не свалились вниз.
– Вы уверены, что не хотите вернуться в казармы, сэр? – спросил Рейн, толкнув дверь комнаты, которую он снял доблестному солдату.
– Перестань называть меня «сэром». – Расти ткнул его локтем в бок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110