– Брак со мной для тебя единственный выход, Микаэла.
– Знаю!
– Почему же ты споришь?
– Я обсуждаю, а не спорю.
– Боже правый, ты невозможная женщина!
– Тем не менее вы рисковали своей жизнью и жизнью ваших людей, чтобы вырвать меня из рук Жан-Пьера, дали мне приют и защиту. А когда я мучилась от боли, лечили меня. – Она умолкла, ожидая его реакции, но Рейн не ответил. – Я совершенно растеряна. Мне казалось, что в ваших жилах не кровь, а лед, но потом вы столько поставили на карту, чтобы выполнить обещание, данное предателю. Вы без труда могли вынудить меня выйти за вас замуж, но вы этого не сделали. И клянусь, я никогда не видела и не слышала, чтобы кто-то мог проделывать такое руками. Иногда мне кажется, что вы не существуете, Рейн.
Он двумя шагами преодолел разделявшее их расстояние и заключил ее в объятия. Микаэла прильнула к нему, и реакция его тела не оставляла никаких сомнений по поводу его чувств.
– Я существую, – хрипло произнес он. – В моих жилах течет кровь, мне бывает больно и…
Рейн поцеловал ее, сначала нежно, потом крепче, и она ответила ему. От ее податливого тела исходила волна жара. Не отрываясь от сладких как мед, пахнущих первоклассным бренди губ, он понес ее к дивану и посадил к себе на колени.
Микаэла не позволяла даже тени страха проникнуть в ее мысли, она жаждала броситься в это немыслимое пламя. Рейн положил ее на спину и склонился над ней.
Она сжала руками его лицо, будто он собирался покинуть ее. Никогда, подумал Рейн. Она у него в руках. Желанная пища для голодного дракона. Сколько ночей он просыпался от возбуждения? Сколько раз снова и снова переживал тот поцелуй под дождем?
Он гладил ее тело, скрытое пеньюаром, изнемогая от желания прикоснуться к нему губами. Микаэла непроизвольно согнула ногу, отчего пеньюар распахнулся, обнажив ее колени; грудь у нее бурно вздымалась. Но Рейн видел ее нерешительность, страх и растерянность. Он не возьмет ничего против ее воли.
– Что вы со мной делаете? Почему вы…
– Судьба?
– Хотелось бы верить…
Нежно поцеловав девушку, он поставил ее на пол и встал. Микаэла разочарованно заморгала.
– Независимо от того, что мы чувствовали на этом диване, ты мне не веришь. Поэтому ничего большего не произойдет без официальной церемонии. Я сам продукт такой беспечности и никогда не позволю, чтобы это коснулось моей семьи.
– Вы не представляете, о чем просите, Рейн.
– Думаю, представляю.
– Если вы женитесь на мне, то должны пообещать, что никогда не придете ко мне… в нашу постель… насильно. И не ударите меня.
Рейн нахмурился, снова почувствовав гнев. Значит, Микаэлу слишком часто обижали?
– Разве я давал повод думать, что смогу когда-нибудь обидеть тебя?
– Посмотрите на свои руки. – Она кивнула на его сжатые кулаки. – Что они могут сделать со мной?
– Обнимать тебя, утешать, защищать. И если ты не захочешь, они никогда к тебе не прикоснутся.
– Правда?
– Наш поцелуй доказал, что тебе не так уж ненавистны мои прикосновения.
– А я и не жаловалась.
– Если ты хочешь большего, то должна прийти ко мне сама.
Она жаждала его поцелуев, того желанного забвения, которое приходило с ними, заставляя сходить с ума от страсти. Раньше она даже представить не могла, что поцелуи способны так волновать. Но лечь с ним, принадлежать ему – это совсем другое. Она не будет заставлять его из чувства долга сохранять их брак, ведь они не любят друг друга.
– Вы разведетесь со мной, когда все закончится? – Микаэла сомневалась, что именно так он и поступит.
– Я уже сказал, что выбор за тобой, – ответил Рейн и вышел из комнаты.
Перед рассветом он услышал рыдания и, на ходу натягивая халат, бросился через ванную в комнату Микаэлы. Она лежала, свернувшись калачиком и закрыв голову руками, словно защищалась от удара. Ей снился кошмар.
Рейн наклонился и положил ей руки на плечи, и она тут же яростно попыталась вырваться, рот приоткрылся в беззвучном крике.
– Это сон, – прошептал Рейн. – Тебе здесь ничто не угрожает. Ты сильнее видений.
Она хотела ударить его, но все так же прикрывала голову, боясь оставить ее незащищенной, и повторяла одни и те же слова:
– Папа, помоги мне. Папа, помоги мне.
Господи, она всегда была мужественной, а страдания нашли ее там, где она чувствовала себя в безопасности. Рейн начал круговыми движениями гладить ей спину, но прошел почти час, прежде чем она перестала вздрагивать и шептать свои по-детски жалобные мольбы.
Он сидел рядом, поклявшись охранять ее от всех грядущих бед и надеясь, что придет день, когда Микаэла будет настолько доверять ему, что раскроет свои тайны и позволит ему сразиться с обуревавшими ее демонами. Уж в этом-то у него достаточно опыта.
Рейн не терял времени зря. Утром он постучал в дверь ее комнаты, поинтересовался, встала ли она, и сразу вошел.
– Священник ждет, – сообщил он.
Микаэла не вспоминала о минувшей ночи, и он понял, что она все забыла.
– Уже?
«Впрочем, нет смысла откладывать», – подумала она.
– Нужно было позвать кого-нибудь на помощь, – шепнул Рейн ей на ухо, приводя в порядок неправильно застегнутые крючки на платье.
По телу у нее пробежали мурашки. Рейн не мог сдержаться, ибо под ее светло-жемчужным платьем не было ни корсета, ни кринолина, и это вывело его из равновесия.
– Восхитительно! – заявил он, оглядывая ее, и Микаэла вспыхнула.
Ей так редко говорили комплименты.
– Я тут размышляла…
– Ради Бога, не надо.
– Нет… вчера, после того, как вы неожиданно ушли, я… я хочу сказать, что поняла…
– О чем ты?
– Я прошу у вас прощения. Вы не могли убить Кэтрин. Я была несправедлива. Вы не давали повода.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110