Рейн смотрел в пол. Он чувствовал, как предательство огнем жжет его душу. Он еще мог допустить, что Кристиан был двойным агентом, но ведь граф пытался убить Микаэлу. За это ему не было прощения.
– Он признался в убийстве священника? – резко спросил Рейн.
– Некоторым образом, – неуверенно ответил Темпл.
– Он знал, что это я была в церкви?
– Он ни в чем не признался, Микаэла, но у него хватило наглости носить те же сапоги.
– На Риджли были такие же сапоги в ту ночь, когда мы его поймали. Кристиан говорил, что отдал их конюху, и я поверил ему.
– Николас передал для тебя записку. – Темпл протянул ей сложенный листок бумаги.
– Тебе нужно отдохнуть, – сказала Вива, осуждающе взглянув на брата.
Молодой человек встал и сделал несколько шагов к другу.
– Я никогда ее не обижу, Рейн. Никогда. – Затем он перевел взгляд на Микаэлу: – Я рад, что ты счастлива с ним. Хотя меня чертовски удивляет, что ты в нем нашла.
– Чтобы понять это, нужно быть женщиной.
Темпл усмехнулся и вышел в сопровождении Авроры и Рэнсома.
– Если я справляюсь с городскими бродягами, то вполне могу поухаживать за распутной шлюхой в штанах, – сказала брату Вива.
Когда все ушли, Микаэла посмотрела на сложенный лист. Красная восковая печать на сгибе доказывала, что его не вскрывали. Она села в кресло, потом зачем-то провела рукой по волосам, пальцы у нее дрожали. Микаэла вертела письмо, внезапно испугавшись его содержания и понимая, что счастью ее наступает конец.
– Ты собираешься открыть его? – спросил Рейн.
Микаэла кивнула. Она медлила. Ей хотелось снова оказаться в гуще сражения и остаться с мужем, любить его, ощущать, что нужна ему не только для того, чтобы подавать чай. Она замужем, какой прок от нее Николасу? Рейн не живет в Англии, только изредка наезжает туда, она уже не имеет доступа к ценной информации. Но ее работа не закончена. Если она желает покоя, то должна завершить свою последнюю миссию. Дядя ее злейший враг, и позволить ему добиться успеха – это равносильно поражению.
Рейн с трепетом наблюдал, как она ломает печать, разворачивает письмо, читает.
– Мне нужно в Англию. Я должна поговорить с Николасом.
– Зачем?
Микаэла вздернула подбородок, и он понял, что ему не понравится ответ.
– «Виктория» собирается отплыть из Англии с грузом золота. Жалованье солдатам. Николас об этом не знает.
Рейн выругался. Она уже пыталась отсылать Николасу записки, а когда он увозил ее от «мадам», настаивала на встрече с ним.
– Ты говорила, что доверяешь мне, но, по-моему, до сих пор не знаешь, что такое доверие. И давно ты хранишь эту тайну?
– С ночи после театра.
– А ты не задумывалась, что эта информация помогла бы найти того, кто хотел тебя убить?
– Это не имело отношения к двойному агенту, и такую информацию я могла доверить только Николасу.
Рейн снова отдалялся от нее, и Микаэла, вскочив с кресла, схватила его за руку.
– Я не могла сказать даже тебе. Замешанные в этом люди обладают гораздо большей властью, чем любой из нас. Пять высокопоставленных английских офицеров задумали напасть на «Викторию» и захватить груз золота. Они убьют любого, чтобы замести следы. Мой дядя один из них, вот почему он просил у тебя корабль. Я не могла доверять тебе, ведь у меня было подозрение, что и ты замешан в этом.
– Меня не интересует ваш мятеж.
– Ты связан с обеими сторонами, Рейн, а когда я хотела рассказать тебе, мы уже отплыли из Англии.
– Кто остальные?
– Пратер, Рэтгуд, Уинтерс и кто-то еще, кого я не смогла узнать. Он очень высокий.
– И что ты намерена делать?
– Остановить их.
– Зачем? Пусть берут золото. Англия обанкротится, и вы быстрее закончите войну.
– Это деньги для солдат, для их жен и детей. Я не отниму еду у младенцев и не хочу, чтобы семьи оказались в работном доме из-за того, что мой дядя слишком жаден.
Рейн смотрел в окно, не желая встречаться с ней взглядом.
– Я все расскажу Нику вместо тебя.
– Нет, они выйдут в море раньше чем через две недели. Это моя работа.
– Уже нет.
Ее спина выпрямилась.
– Я солдат, Рейн, я в армии и не стану уклоняться от своих обязанностей. Поэтому или ты передумаешь, или…
Он бросил на нее короткий пронизывающий взгляд.
– Или?
– Или я отправляюсь домой.
– Ты дома.
– Нет. Не дома.
– Тогда я советую привыкать. Ты не вернешься в Англию. – Рейн повернул голову. Его глаза были холодными, как зимнее море. – Никогда.
– Что ты сказал?
– Твоя жизнь в качестве Опекуна закончилась. Я твой муж, и мы будем жить на моей плантации на Мадагаскаре. С этого момента революция должна обходиться без твоего участия.
– Ты принял решение, не посоветовавшись со мной?
– Ради твоего же блага!
– Дерьмо собачье! – огрызнулась Микаэла. – Ты это делаешь ради себя! Когда мой дядя пинал меня, как надоедливую собаку, я держалась за революцию, и мысль, что я помогаю американцам завоевать свободу, поддерживала меня. Когда я вышла за тебя замуж, то не отказалась от этого. Когда я говорила, что люблю тебя, это не означало, что я перестала быть собой. Я не могу отказаться от своего долга. Я… мы неразделимы.
– Тебе это не принесет пользы.
– Неправда.
– Я позабочусь об этом.
Охнув, Микаэла попятилась. Неужели он предаст ее?
– Меня арестуют и казнят.
– Тогда оставайся там, где я сказал. Микаэла пришла в ярость.
– Не шантажируйте меня, Рейн Монтгомери! – звенящим от ярости голосом сказала она.
– Ты не оставляешь мне выбора, женщина. Тебя ищут! Моему ребенку будет грозить опасность.
Ее лицо исказилось от ужаса, когда она вспомнила разговоры, которые Рейн вел сегодня утром и несколько дней назад.
– Поэтому были те ночи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110