Стены расписаны пасторальными фресками, мебель из грубо оструганных досок, официантки в национальных мини-юбках, традиционные блюда русской и европейской кухни и, как маленькая слабость хозяина заведения, великолепная подборка кавказских вин и коньяков.
Геныч сидел за столом вместе с каким-то незнакомым мне чуваком, очевидно доставившим его в столицу питерским водилой, и налегал на салаты.
Геныч был личностью яркой и запоминающейся В нем было под два метра роста, более ста килограммов живого веса, он носил короткую стрижку, кожаные штаны и полтора килограмма понтов. Разговаривал исключительно по понятиям, прилюдно чесался и рыгал, короче, вел себя как самый настоящий бандит, коим вопреки всему вышеперечисленному не являлся, хотя никого и никогда не смог бы в этом убедить. У него был вполне легальный бизнес, связанный с торговлей авиационным топливом, кроме того, в данное время он пытался построить пивоваренный завод.
Однако все люди, работающие в этой стране и имеющие более-менее приличные деловые достижения, крепко связаны с криминалом.
– Здорово, Гога! – заорал Геныч, едва завидев меня в дверях. – Подваливай!
Я и подвалил. Стол был заставлен яствами, среди которых превалировали салаты и шашлыки. Посреди всего этого великолепия стояла ополовиненная бутылка коньяка. Также на столе был один чистый прибор, очевидно, для меня.
– Гога, это Лева, Лева, это Гога, – представил нас Геныч. – Гога – это мой московский кореш. Лева – это мой питерский кореш. Это он меня сюда привез.
– Слушай, – сказал я, – как-то неудобно получилось, что я тебя сорвал…
– Да ерунда, – сказал Геныч. – У меня все равно в Москве дела.
– Кстати, о делах, – сказал Лева. Был он субтилен, интеллигентен и носил очки. При этом ездил на «Гелендвагене» и ходил в сшитых на заказ костюмах. Из вышеперечисленного я сделал вывод, что как раз он – настоящий бандит. – Я вас покину. Мне тут тоже кое-кого навестить надо. Приятно было познакомиться.
– Взаимно, – сказал я.
Звякни мне вечером, – сказал Геныч. – После питерской сауны необходимо навестить московскую баню. Для сравнительного анализа.
– Обязательно, – сказал Лева. – Позвоню, как только с делами разберусь.
– Знаю я твои дела, – сказал Геныч. – В «Дорожном патруле» посмотрю. Или в «Петровке, 38».
– Чур меня, – сказал Лева, пожал нам руки и отчалил.
– Хороший он парень. Сидим в бане, все как воланчики, вдрабадан, я говорю, мужики, мне в Москву надо. Он говорит, без базара, надо так надо. Водила – класс. Почти как ты. Пить будешь? – спросил Геныч.
– Буду, – сказал я.
Вообще-то я не сторонник алкогольных напитков, потребляемых днем, да еще и при наличии в ближних пределах собственного руля, но отказать Генычу в такой ситуации было бы невежливо. Хлопну, как говорится, рюмашку, из уважения.
– Что пьешь?
– Коньяк, – сказал Геныч. – Я всегда пью коньяк.
Он набулькал кавказского напитка – мне на два пальца, себе на целую ладонь, и мы сдвинули стаканы.
– Поехали, так сказать! – провозгласил Геныч тост. – Чтоб они сдохли.
Мы выпили. Геныч понюхал кусок шашлыка и положил его обратно на тарелку.
– А ты закусывай, – сказал он. – На меня не смотри. У нас весовые категории разные. Питие – это процесс решения пропорции относительно количества выпитого и массой твоего собственного тела. Если ты напился в дрезину, это не значит, что ты много выпил. Это значит, что ты мало весишь.
– Ага, – сказал я, отправляя в рот кусок заливной рыбы.
– У тебя проблемы? – спросил Геныч.
– Нет, а с чего ты взял?
– Ты пьешь, – сказал он. – А люди пьют либо когда у них проблемы, либо когда на душе хорошо.
– А может, мне хорошо, – сказал я.
– Не похоже, – сказал он.
– А ты почему пьешь?
– Я, – сказал Геныч, – являюсь исключением, подтверждающим правило. Я пью всегда.
– Да нет у меня особых проблем, – сказал я.
– А финансовые?
– Грех жаловаться.
– Личные?
– В смысле?
– В смысле жениться тебе надо.
– Пошел ты, – сказал я.
– Я-то пойду, – сказал он. – Я туда уже не один раз ходил, и, скажу я тебе, ничего интересного там нет. А жениться надо.
– Смысл?
– А фиг его знает, – сказал Геныч, хватая бутылку. –Так принято почему-то. Еще пить будешь?
– Пожалуй, воздержусь, – сказал я.
– Уважаю, граф, – сказал он. – Умеете вы вовремя останавливаться. А я буду.
Он вылил в свой стакан остатки коньяка, произнес:
– Чтоб они сдохли, – и опрокинул коньяк в глотку. На этот раз даже занюхивать не стал.
– Пойдешь ко мне работать?
Не, – сказал я. Этот вопрос мы с ним обсуждали не единожды и даже не дважды. – Шеф мой слишком меня ценит.
– Я тебя тоже ценить буду, – сказал он. – Твой агрегат там стоит?
– Мой.
– Как жизнь-то тебя скрутила.
– Поддерживаю отечественного производителя.
– А у меня бы уже давно на приличную тачку заработал.
– Это тактический прием.
– А, – сказал он. – А говоришь, проблем нет.
– Геныч, – сказал я, – моя проблема носит трансцендентальный характер.
– О как, – глубокомысленно сказал Геныч. – Какие мы с утра пораньше корки-то мочим, а? Можешь рассказать все своему гуру. Он эти транец… кране… короче, педерастические эти проблемы, как два пальца об асфальт.
– Это ты, что ли?
– Ага. Только я на трезвую голову не могу. Милейшая!
Явившаяся на вопль официантка действительно была достаточно милой. Точеная фигурка, стройные ноги. Геныч ущипнул ее за… фартук.
– Коньяку, – сказал он. – Скажи Тиграну, лучшего коньяку.
– Конечно, – сказала она и удалилась, виляя… фартуком.
Я налил себе полный стакан минералки. После опохмелки в голове прояснилось, но, как говорит народ, «трубы горели».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174