Эпиарх призвал на помощь всю свою волю и принялся за рисунок. На чистом листе начала проступать безглазая голова, окруженная похожими на змей локонами. Слепые глаза раздражали, и Эрнани неожиданно для себя самого пририсовал сначала зрачки, а потом и ресницы. Лицо на рисунке стало не таким отталкивающим, и ученик мастера Диамни, закусив губу, принялся переделывать бога в человека.
– И с какой это радости ты взялся за мою особу?
От неожиданности Эрнани вздрогнул, выронив грифель. За его плечом стоял Ринальди.
– Я не заметил, как ты вошел.
Странно, на рисунке и впрямь был Ринальди. Несомненно, скульптор, создавая Астрапа, взял за образец кого-то из Раканов – кому, как не им, походить на своих бессмертных прародителей, принявших человеческий облик.
– О чем задумался? – Ринальди дернул брата за ухо.
– Об Ушедших, – признался юноша. – Понимаешь, мы рисовали гипсовую голову, потом я зачем-то переделал ее в живую, и получился ты.
– Ты хочешь сказать, что я похож на это чудовище? – Ринальди кивнул на установленную на помосте скульптуру. – Будь это так, со мной ни одна женщина даже разговаривать бы не стала. И вообще, не верится мне в наше божественное происхождение.
– Почему?
– Да потому, что тогда наши предки обошлись бы без армий и полководцев. Не спорю, Раканы были великими завоевателями, но людьми, а остальное – сказки, хоть и полезные.
– Кольца Гальтар, Цитадель, Лабиринт – не сказки!
– Тот, кто все это построил, и впрямь управлял силами, которые нам и не снились. – Ринальди был непривычно серьезен. – Анаксы пыжатся и корчат из себя преемников Ушедших. Пока Кэртиана сильна, это нетрудно, но стоит хотя бы раз сесть в лужу, и все полетит к закатным кошкам. Если простонародье поймет, что ими две тысячи лет повелевали лжецы, которые могут сжечь дом, но не город, нас сметут, как крошки со стола. И правильно сделают. Ты не покидаешь Цитадель, а я часто бываю в городе. – Брат залихватски подмигнул, и Эрнани почувствовал, что краснеет. Ринальди менял женщин, как рубашки, и не брезговал выходить на поиски приключений в одежде простолюдина.
– Эрно, – Ринальди снова смеялся, – прекрати думать о женщинах, они того не стоят! Так вот, я, как ты знаешь, частенько таскаюсь по тавернам и площадям. В последнее время Гальтары прямо-таки наводнили эсператистские проповедники.
– Эсператисты? – Юноша непонимающе уставился на брата. – Кто это?
– Они считают, что наш мир слепил кто-то, кого они называют Создателем. Создал и ушел куда-то, но когда-нибудь вернется. Хороших наградит, плохих накажет. Хорошие – это, разумеется, те, кто слушает проповедников.
– А как же Ушедшие?
– А они не боги, а демоны, которые захватили власть, когда Создатель отвернулся, а потом прослышали, что тот возвращается, и удрали.
– Бред какой-то…
– Бред, – согласился Ринальди, – но народу нравится. Если Эридани не покажет, кто в доме хозяин, лет через десять эсператисты попробуют нашу божественность на зуб.
– Пусть пробуют. Они узнают, что такое Сила Раканов.
– Ты и впрямь так думаешь? Тогда ответь мне, зачем потребовалось стаскивать старика Борраску с молодой жены и посылать за тридевять земель, если можно было вызвать Зверя? Зачем кормить прознатчиков и стражников, если достаточно посмотреть в зеркало или сжечь на подносе пучок травы?
– Раканы вправе использовать Силу, только если речь идет о жизни и смерти Кэртианы.
– Ушедшие в Закат! Да будь у анаксов в самом деле великая власть, они бы пускали Силу в ход где надо и где не надо, а монахи и книжники объясняли бы, что без этого Кэртиана сгорит лиловым пламенем! – Рино, – младший брат смотрел на среднего с ужасом и восторгом, – ты же не станешь отрицать существование изначальных тварей, капканов судьбы, анаксианских регалий, знаков домов?
– Нет, конечно, но если у тебя есть кот, не стоит выдавать его за леопарда. Что-то магия, безусловно, может, но войны выигрываются мечом, а мир – золотом.
– Ты это Эридани скажи, – засмеялся Эрнани.
– Зачем? Он скормит нас обоих Изначальным Тварям, или кто там на самом деле сидит в катакомбах, но не признает, что его распрекрасные реликвии всего лишь вещи, пусть и магические, и никакой божественности ему не дают. Наш анакс слишком серьезно относится к доставшимся ему игрушкам.
– Ты все еще злишься?
– Злюсь, – кивнул Ринальди. – Болтаться в Гальтарах, когда другие воюют! Да за это Борраску с Эридани убить мало. Они, видите ли, решили, что наследника нужно держать в сундуке. Можно подумать, Эридани – евнух, а я – последний в роду.
– Ну, пока Эрио не женится, тебе лучше не рисковать.
– Спасибо, брат. Ты – настоящий Ракан. Когда появятся наследнички, я, стало быть, могу позволить себя убить, но не раньше. А если мне что-то на голову упадет или меня чей-нибудь муж отравит, тогда что?
– Ты же не веришь в судьбу.
– Не верю. Что за подлая привычка всех загодя хоронить?

3. Мастер

Когда Диамни Коро переступил порог мозаичного домика, было еще не поздно. Великий Лэнтиро Сольега задумчиво рассматривал эскиз, изображавший четырех величественных мужей в сияющих доспехах.
– Что думаешь? – Лэнтиро протянул ученику набросок.
– Добротная работа.
– Именно что добротная – из Вагники выйдет хороший ремесленник, но мастером он не станет. Тебя что-то беспокоит?
– Да, мастер. Я – плохой учитель, я всегда это знал. Мне хочется рисовать, а не сидеть в Цитадели с эпиархом, которому нет дела до живописи. Ты во мне ошибся…
– Вряд ли. – Лэнтиро Сольега плутовато улыбнулся.
1 2 3 4