Таким способом они не позволили породе распространиться по свету, так сказать, защитили права владения. Потом самцов стали кастрировать. Я занимаюсь разведением скаковых лошадей, – объяснил Джон, – но, помимо этого, сотрудничаю с Английским собачьим клубом, регулярно пишу туда статьи. В мире осталось десять, ну в крайнем случае двенадцать полноценных самцов… и один из них, вот этот маленький шельмец, сидит сейчас перед вами. На нем можно заработать целое состояние только на комиссионных от вязки.
Роджер довольно посапывал. Казалось, он был счастлив слышать, что некастрирован и стоит больших денег.
– Передайте счастливчику, который владеет этим псом, что если он захочет его продать, то мое предложение остается в силе. Я буду вон там, у шестнадцатых ворот. У меня через час рейс на Даллас. – Он допил то, что осталось в бокале, оставил на стойке щедрые чаевые и ушел.
Тексако проводил его глазами, затем соскользнул с табурета, вышел из бара и… увидел Бино, который разговаривал по телефону-автомату в нескольких шагах от него.
– …Не знаю, – говорил Бино в трубку. – Наверное, не получится. У нас просто нет таких денег. Когда, сказали, это нужно ей сделать? – Он слушал примерно с полминуты и нахмурился. – Значит, она не прилетит этим рейсом. А я так надеялся…
Тексако похлопал его по плечу:
– Эй, приятель, я хочу поговорить насчет вашего пса.
Бино повернулся и посмотрел на него, продолжая внимательно слушать собеседника в трубке. Затем прошептал:
– Я сейчас не могу с вами разговаривать. – И, отвернувшись от Тексако, проговорил в трубку: – Но послушай, это же будет стоить уйму денег! Я уже приготовился забрать ее. Ты же вроде говорил, что анализы отрицательные. – Затем наступила долгая пауза. Бино притворился, что напряженно слушает. – Понимаю, понимаю… ей пришлось остаться в больнице. Нужна пересадка костного мозга. – Он вынул из кармана носовой платок и вытер глаза. – Ладно. Но где, черт возьми, я найду девять тысяч долларов? Ты уверен, что по страховке это не предусмотрено? – Послушав некоторое время, он кивнул. – Хорошо, я постараюсь. Ладно… ладно, поцелуй ее от меня, скажи, что я ее люблю и обязательно достану деньги. – Бино тихо всхлипнул и повесил трубку. По щекам его текли слезы. Он повернулся и направился в сторону вестибюля. Тексако схватил его за руку.
– Эй, приятель… может быть, я смогу вам помочь?
– Что? – Бино посмотрел на него, как если бы видел в первый раз. – Кто вы?
– Я сидел в баре, вон там, когда вы оставили своего пса. А Сол, мой сынок, он вроде как, типа, влюбился в эту маленькую собачонку, и я пообещал ему найти вас и поговорить – может быть, вы его продадите?
– Это невозможно. Он редчайшей породы. – Бино продолжил путь.
– Я случайно услышал ваш разговор по телефону и понял, что у вас проблемы с деньгами. Так вот, могу раскошелиться на этого дворнягу – может быть, даже тысячи на две, потому что мой сынок никогда прежде так не фанател ни перед какой собакой.
«Никудышный ты лжец, Тексако, – подумал Бино. – Вранье у тебя на лице написано».
– Этот пес бесценный. Я бы не продал его даже за вдвое большую цену.
– Ладно. Увеличиваю в два раза. Четыре тысячи. – Алчность вкупе с низким коэффициентом умственного развития делали свое дело. Глаза Тексако заблестели.
Бино изобразил терзание.
– У моей девочки лейкемия. Ей нужно сделать пересадку костного мозга. – Он снова всхлипнул и вытащил носовой платок, пытаясь овладеть собой. – Извините, мне нужно идти. Мой автомобиль на двойной парковке Припаркован параллельно автомобилю, поставленному у тротуара.

.
– Хорошо. Согласен на четыре пятьсот. Последняя цена. Вам ведь нужно девять, а это половина. Договорились? Вы продаете автомобиль и еще что-нибудь и получаете все бабки.
Бино смотрел на него несколько секунд.
– И как вы заплатите?
– У меня есть карта «Виза». Мы пойдем вон к тому автомату, я суну ее туда и выдам вам наличные.
Тексако заранее радовался навару в четыре с половиной тысячи чистыми, когда он продаст пса этому седому мудаку, который пишет статьи в этот, бля, собачий журнал.
– Если бы мой ребенок умирал, – нажал он, – я бы не думал в первую очередь о собаке.
– Вы правы, – шмыгнул носом Бино. – Вы абсолютно правы.
Они направились к банкомату. Потом Тексако пересчитал деньги, но не отдал Бино. По пути в бар к Плуту Роджеру они оба видели Викторию – она по-прежнему сидела в кресле и читала – и Джона по прозвищу Бумажный Воротничок, сидевшего у шестнадцатых ворот в ожидании рейса на Даллас. В баре Плут Роджер собрал вокруг себя уже целую толпу. Три женщины, служащие аэропорта, гладили его и почесывали за ухом. Бино достал бумажник и вынул сертификат Американского собачьего клуба.
– Вот подтверждение его родословной, – сказал он, протягивая Тексако красиво оформленную никчемную бумажку. После чего тот наконец расстался с деньгами. Бино передал ему поводок, затем поцеловал Роджера. – Прощай, дружище. Извини, но, может быть, с твоей помощью удастся спасти Синди. – Роджер лизнул его в лицо. – Бино поднял на Тексако глаза, в них светилась грусть. – Его зовут Сэр Энтони Аквитанский. Он любит «Педигри дог-чау», говядину с ливером и курятину. А чтобы побаловать, я покупал ему «Собачьи лакомства от Альпо».
– Я это учту, – сказал Тексако. Затем взял поводок и торопливо вышел из бара.
Плут Роджер поплелся за ним. Он был хорошо выдрессирован. Каждый раз, когда Тексако собирался натянуть поводок, Сэр Энтони Аквитанский оказывался рядом.
Тексако направился на поиски седого человека с хрустящими стодолларовыми купюрами в дипломате.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127