Поздравьте ее.
- Ну что вы, неудобно. Спасибо. Извините, - Юрий Иванович попятился.
- Неудобно только штаны через голову надевать, - решительно заявила Лариса. Подошла, слегка покачиваясь, и от этого казалось, что она, обтянутая серебристым, переливающимся платьем, подкрадывается. Взяла осторожно, но властно под локоток. - Идемте, идемте... - Почувствовав сопротивленье, взглянула удивленно. - Вы что, обидеть хотите?
Юрий Иванович, улыбаясь, смотрел сверху и сбоку на нее, прислушивался к себе, к легкому запаху духов, к требовательному усилию ладони, и ему было одновременно и смешно и тоскливо. Лицо Ларисы ужесточилось, четче проступили морщинки на переносице и около прищуренных глаз, но вдруг глаза эти медленно раскрылись, в них мелькнуло недоверие, потом растерянность, потом изумленье, потом радость.
- Бодров? - с сомненьем и надеждой спросила она. Отступила на шаг, заулыбалась натянуто. - Ну, конечно, Бодров! - Дотронулась мизинцем до подбородка Юрия Ивановича, отдернула руку. - Надо же... Борода. Колючая какая. Откуда ты взялся?
- Да вот, еду... к морю, - Юрий Иванович смущенно почесал нос. Завернул на денек.
- Господи, да ведь и впрямь Бодров! - женщина ахнула, хлопнула перед своим лицом в ладоши, отчего кольца на пальцах металлически стукнули. Покачала головой. - Солидный какой стал, важный. В больших чинах, наверно, ходишь, в большие люди выбился, - и переполошилась: - Чего же мы стоим? Пошли, я тебя дочке покажу, гостям представлю, - и уже уверенно схватила Юрия Ивановича под руку, прижалась к нему.
- Неловко как-то. Да и спят, пожалуй, еще... - упирался Юрий Иванович, хотя ему очень хотелось бы взглянуть на дочь Ларисы.
- Ничего, разбудим, - твердо пообещала женщина. - Нечего дрыхнуть, раз такой человек пришел.
- Не делай этого, не надо, - взмолился Юрий Иванович. Глянул на часы "06.07" - и нарочито громко встревожился. - Опаздываю! Меня машина ждет.
- Подождет, никуда не денется, - голос у Ларисы был властный, пренебрежительный, но неожиданно сразу же изменился, стал неискренне умильным, чуть ли не заискивающим. - А вот и дочка моя, Оленька. Познакомьтесь.
В калитке, уперевшись руками в столбы, стояла, слегка постукивая носком белой туфельки, девушка в белом же, затейливом, платье. Лицо у нее было утомленное, бледное после бессонной, сумбурной свадебной ночи.
- Что это значит, мама? - холодно спросила Ольга.
- А ничего не значит. Мала еще допросы устраивать, - резко, почти крикливо, ответила мать. - Поздороваться надо сначала, - она еще плотней прижалась к Юрию Ивановичу.
Дочь еле заметно повела плечами, еле заметно усмехнулась.
- Здравствуйте.
А Юрий Иванович глядел на нее и видел ту, давнюю, хрупкую и стройную, Ларису - так похожа была Ольга на мать в молодости. Только у этой девушки взгляд независимей и уверенней, чем у Ларисы в юности, и губы откровенней кривятся в снисходительной усмешечке.
- Я школьный Друг вашей мамы, - кашлянув в кулак, пояснил Юрий Иванович. - Мы целую вечность не виделись, и вот - случай помог. Я тут ненароком оказался. Мы с Владькой, с Борэенковым... - уточнил, глянув на Ларису: помнит ли она Владьку?
- Ах, так вы с Владиславом Николаевичем приехали? - Ольга смутилась. Простите меня, я не знала. - Она слегка отступила в глубь двора. Проходите, пожалуйста. Мы очень рады, - но в голосе была неуверенность, почти растерянность. Юрий Иванович догадался, что девушка обеспокоена: мало ли как гость воспримет беспорядок после пира.
- Прошу, ради бога, не обижаться и не сердиться, я не могу, - он прижал руку к груди. - Никак не могу... В семь у нас очень важный эксперимент, - и сделал серьезное, значительное лицо.
- Знаю, знаю. Пуск установки "Ретро". Я ведь тоже у Владислава Николаевича работаю. Программисткой, - Ольга откровенно обрадовалась, что приезжий отказался зайти, но сочла нужным сделать опечаленный вид.
- Все же надеюсь, что вы как-нибудь заглянете к нам? - и с уважением посмотрела на мать.
Та победно глянула на нее, приказала:
- Принеси нам сюда чего-нибудь, - открыла калитку в палисадник. - Мы выпьем за встречу и за твое счастье...
- Но товарищу...
- Бодрову, - с гордостью подсказала Лариса.
- Товарищу Бодрову, наверно, нельзя? - с утвердительными интонациями предположила дочь.
- Можно, - резко заявил Юрий Иванович. Ему не понравилось, что эта девочка решает за него, да еще так уверенно.
- Ты же знаешь, мама, что у нас... - Ольга сделала страшные глаза, растопырила в сдержанном возмущении пальчики.
- Ничего, давай, что осталось. Тащи водку, - разрешила Лариса. Пропустила Юрия Ивановича вперед, похлопала его по широкой кожаной спине. Он хоть и академик, а прежде всего - мужик.
- Что-то очень уж ты меня вознесла - академик! - хмыкнул Юрий Иванович, втискиваясь между хлипким садовым столиком и скамейкой.
- А чем ты хуже Борзенкова? - удивилась Лариса. - Ты был способней, напористей, всегда на виду. - Она села напротив, перекачнулась, поерзала, устраиваясь поудобней. Оправила платье. - Владька членкор, а тебе, выходит, сам бог велел действительным быть. Пожалуй, уж и Героя Труда получил? А? без любопытства, из вежливости, поинтересовалась и польстила неумело. Глядишь, в твою честь улицы называть будут.
Юрий Иванович, хакнув, наморщил лоб, яростно почесал его. "Владька членкор! - ошалело повторил он. - Академик! С ума сойти..."
- Чего молчишь? Засекреченный, что ли? - насмешливо полюбопытствовала Лариса. Уперлась локтями в стол, положила подбородок на сцепленные пальцы, и взгляд женщины, доброжелательный, ласковый, постепенно затуманился, стал далеким и печальным. - Ох, Юрий Иванович, - неглубоко, по-бабьи, вздохнула она, - как же я тебя, дура, любила, как сохла по тебе, как ревела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36