Клянусь Дажбогом, истину глаголят буквицы!
АСКОЛЬД (ОЛЬМЕ) . Видишь, чего я придумал. Теперь слава наша вечно пребудет. Благодаря этой жидовской морде, деяния наши сохранятся в памяти сыновей и внуков наших, аки дела Александра Великого, Цезаря да императоров греческих!
ОЛЬМА. А о том, как мы обров воевали, там есть?
ДИР. Есть. Вот тут. (Показывает) .
ОЛЬМА. А о том, как хазар вешали, есть?
ДИР. Хазар?
ОЛЬМА. Хазар.
ДИР. Есть… мать вашу.
ОЛЬМА. А о том, как в Индию ходили?
АСКОЛЬД. Нет, мы еще об Индии не успели записать. Он медленно пишет.
ОЛЬМА. Давай я к нему человека приставлю. Пусть ему пятки прижигает, чтобы быстрее писал.
АСКОЛЬД. Тебе бы только людей мучить. Он у меня теперь единственный грамотный человек во всей Руси. И тот еврей. Я над ним дрожу, пыль сдуваю, а ты – «пятки прижигать».
ОЛЬМА. Не к добру это, чтобы еврей с саблей ходил. Где это видано. В самом княжеском покое.
АСКОЛЬД. А! Он этой саблей даже пользоваться не умеет. Нравится, пусть носит. Мне не жалко. Если бы он меня убить хотел, он бы без сабли это уже двадцать раз сделал. У нас с ним взаимопонимание. Верно, Дир?
ДИР. Дир пошел в сортир. (Выходит) .
АСКОЛЬД. Когда нам дань приносили, он увидел эту саблю и аж задрожал. «Хочу, говорит, ее, и больше мне ничего в этой жизни не нужно». Я отдал – хрен с ней. Какие новости?

АСКОЛЬД закуривает сигару – предлагает ОЛЬМЕ. Тот тоже закуривает.

ОЛЬМА. Связались мы с этой Америкой чертовой.
АСКОЛЬД. Индией, ты хотел сказать.
ОЛЬМА. Ну, да, Индией. Дружинники попривыкали курить теперь не оторвешь. Чуть только табака не дашь – сразу бунтуют.
АСКОЛЬД. Так навези побольше, тебя что, учить надо.
ОЛЬМА. Я четвертый караван отправляю. Ни один корабль не вернулся. Синоптики говорят, что климат меняется, ветры и течение сносят теперь корабли на север.
АСКОЛЬД. Тогда нужно остатки табака на мои хранилища отправить. Опечатаешь и будешь выдавать только сам, по спискам, как поощрение.
ОЛЬМА. А с людьми что делать?
АСКОЛЬД. Какими людьми?
ОЛЬМА. Ну, с нашей колонией в Канаде, тьфу, Индии.
АСКОЛЬД. Нужно каким-то образом передать им – пусть не рыпаются, запасают табак и поют песни. Климат изменится – пришлем замену. В крайнем случае, пусть ассимилируют с местными. В чем проблема? Хрен с ней, с Индией. Есть еще новости?
ОЛЬМА. Древляне опять права качают.
АСКОЛЬД. Фигня.
ОЛЬМА. Змей бунтует. Восьмерых мужиков загрыз и двух телок утащил.
АСКОЛЬД. А что этот, как его, Кожемьяко? Расслабился? Мышей не ловит? Передай ему, что если он через неделю голову змея в банкетном зале не повесит, так я его твоим костоломам отдам – они из него сперва такого же красавца сделают, а потом голову оторвут, соломой набьют и присобачат – будет у меня сам на стене висеть. Что еще?
ОЛЬМА. В Днепре опять урода выловили.
АСКОЛЬД. Каждый день одно и тоже. Как мне это все надоело. Кто бы только знал.
ОЛЬМА. Давно мы, князь, кровавым вином степь не поили.
АСКОЛЬД. Скука. Хоть бы какая сволочь на Киев напала.
ОЛЬМА. О, хорошо, что ты напомнил. Там, этот, Олег новгородский, со своей дворовой командой пожаловал.
АСКОЛЬД. Чего хотят?
ОЛЬМА. Переоделись купцами – хотят хитростью тебя на ладью заманить и пристукнуть.
АСКОЛЬД. Хитрые как мои подтяжки.
ОЛЬМА. Чухонцы – дикие люди.
АСКОЛЬД. И не говори. Меня всегда удивляло – на что такие рассчитывают. Нет, я в чем-то их понимаю – Киевом как правило правят идиоты. Но бывают же исключения.
ОЛЬМА. У этого с собой то ли брат, то ли племянник, то ли черт знает что. Зовут Игорем. Мальцу лет пять, не больше. Говорят – он его хочет князем объявить и сам управлять.
АСКОЛЬД. Пусть губу закатит. Сам справишься?
ОЛЬМА. Обижаешь, начальник. Пикнуть не успеют.
АСКОЛЬД. Как там наши сыграли?
ОЛЬМА. Продули опять.
АСКОЛЬД. Что за страна?! А еще: «Центр Европы, центр Европы!» Тьфу! Никакой национальной гордости. Даже на биллиарде толком играть не умеют.
ОЛЬМА. Балет заведи. Я видел у франков. Бабы ногами машут. Здорово и все видно.
АСКОЛЬД. Не зли меня. Уходи со своими проектами. Чувствую, опять для встряски придется греков шугануть. А меня уже достало. (Проводит ребром ладони по горлу) . Что я, варвар, что ли? Я, что, ничего другого делать не могу, как только щиты на ворота прибивать? Поди прочь. Позови Дира. Он там, за дверью, подслушивает.

Входит нарочито веселый ДИР. Воевода, уходя, замахивается на него рукой.

ДИР. Какая на улице погода! Праздник божий. Какие люди?! Золотые люди. Возле сортира разговариваю с одним, так он, оказывается, машинку придумал – паром движется. Ее можно на ладью поставить – будет весла ворочать. И что самое приятное – очень уважительно о Вас отзывается. «Аскольд, говорит, настоящий мужик. Он этих греков вздует.»
АСКОЛЬД. Мужик – в жопу вжик. Вздует. Что тебе еще сказали возле сортира?
ДИР. Мне сказали, что сегодня у Великого князя как бы приемный день.
АСКОЛЬД. Ой, я и забыл. С вами тут как звать забудешь. Что там сегодня?
ДИР. Сперва торжественный прием сборной команды по биллиарду.
АСКОЛЬД. Отлично. (Потирает руки) . Всех повесить. До единого.
ДИР. И тренера?
АСКОЛЬД. И тренера.
ДИР (записывая в блокнот) . Повесить… А за что их вешать?
АСКОЛЬД. Не понял? Ты это у меня спрашиваешь?
ДИР. Так я не в том смысле. За шею или за ноги?
АСКОЛЬД. Прошлый раз за что было?
ДИР. За шею.
АСКОЛЬД. Давай за ноги.
ДИР (записывая) . За ноги.
АСКОЛЬД. Еще что?
ДИР. Ну, вот этот изобретатель с паровой машиной.
АСКОЛЬД. Слушай, давай его на следующий раз. У меня башка чего-то побаливает. Все?
ДИР. Там какая-то противная старуха. Говорит, по личному вопросу.
АСКОЛЬД. На фиг, на фиг.
1 2 3 4