Дни напролет Цемах таскал воду. Акша стирала белье. Кроме суббот и праздников оба постились ежедневно и ели только по вечерам. Акша насыпала себе в ботинки песок и мелкие камни и носила грубошерстную рубашку прямо на голом теле. По ночам они спали врозь: он на топчане у окна, она на соломенном тюфяке возле печки. На веревке, протянутой от стены к стене, висели саваны, которые она сама приготовила для них обоих.
Они были женаты уже три года, но Цемах все еще не касался ее. Он признался, что также повинен в грехе. Когда он был женат, он все равно вожделел Акшу, а не жену. Он изливал свое семя, как Онан. Он страстно требовал за это отмщения, поносил Всемогущего и направлял весь свой гнев на жен, одна из которых умерла. Можно ли более погрязнуть в грехе.
Хотя их хибарка была неподалеку от леса, и дрова им ничего не стоили, Цемах не позволял топить печь по ночам. Они спали в одежде, укрывшись мешками и рогожей. Жители Холишица утверждали, что Цемах не в своем уме; рабби вызывал мужа и жену к себе и объяснял, что так себя истязать, так же жестоко как истязать других. Но Цемах процитировал из «Начала Премудрости»: покаяние без умерщвления не имеет смысла.
Акша исповедовалась каждую ночь перед сном и все равно ее сны были нечисты. Сатана приходил к ней в обличьи бабушки и соблазнял рассказами об ослепительных городах балах, пылких дворянах, страстных женщинах. Дедушка ее снова молчал.
В снах Акши бабушка была молода и красива. Она пела непристойные песни, пила вино, танцевала с нечестивцами. Иногда она приводила Акшу к храму, где священники пели, а идолопоклонники преклоняли колени перед золотыми статуями. Обнаженные куртизанки пили вино из рогов и предавали себя на разврат.
Как-то ночью Акше приснилось, что она стоит голая в круглой яме. Вокруг нее танцуют карлики. Они поют скабрезные слова на мотив погребальных песен. Слышались завыванья труб и грохот барабанов. Когда она проснулась, черное пение все еще раздавалось в ее ушах. «Я навечно погибла»,– сказала она себе.
Цемах тоже проснулся. Какое-то время он смотрел в одно из окон, которое еще не забил досками. Затем сказал: «Акша, ты проснулась. Новый снег выпал».
Акша очень хорошо знала, что он имел в виду. Она сказала: «У меня нет сил».
«У тебя были силы предаваться грехам».
«У меня ломят и болят кости».
«Скажи это Ангелу Мщения».
Снег и луна в ночи бросали ослепительно яркий свет в комнату. Цемах отрастил себе длинные волосы, как средневековый аскет. Борода у него была в беспорядке и глаза сверкали во тьме. Акша никогда не могла понять, как у него хватало сил целыми днями таскать воду, а потом читать заполночь. Он едва прикасался к ужину. Чтобы не получать удовольствия от пищи, он глотал хлеб не разжевывая, пересаливал и переперчивал суп, который она ему готовила. Акша сама была крайне истощена. Она часто смотрела на свое отражение в лохани и видела худое лицо, провалившиеся щеки, нездоровую бледность. Она часто кашляла и сплевывала мокроту с кровью. Сейчас она сказала: «Прости меня, Цемах. Я не могу подняться».
«Вставай, прелюбодейка. Это, может быть, твоя последняя ночь».
«Я бы хотела этого».
«Исповедайся! Расскажи всю правду».
«Я рассказала тебе все».
«Наслаждалась ли ты развратом?»
«Нет, Цемах, нет».
«Прошлый раз ты говорила, что да».
Акша долго молчала.
«Очень редко. Может, на одну секунду».
«И ты забывала Бога?»
«Не совсем».
«Ты знала Божий Закон, но ты сознательно отказалась от него».
«Я полагала, что истина с язычниками»
«Все потому, что сатана сплел тебе корону из перьев?»
«Я думала, что это чудо».
«Шлюха, не оправдывай себя».
«Я не оправдываю себя. У него был голос моей бабушки».
«Почему ты слушала свою бабушку, а не дедушку?»
«Я была глупой».
«Глупой? Ты годами барахталась в скверне».
Спустя некоторое время муж и жена вышли босые в ночь. Цемах первым бросился в снег. Он истово катался туда и обратно. С него свалилась шапочка. Тело у него было покрыто черными волосами, как шерстью. Акша слегка помедлила и тоже повалилась. Она медленно и молча ворочалась в снегу, а Цемах не переставая повторял: «Мы грешили, мы обманывали, мы грабили, мы лгали, мы насмехались, мы восставали.– И затем добавил.– Да будет воля Твоя в том, чтобы моя смерть была искуплением за все мои прегрешения». Акша часто слышала эти причитания, но каждый раз они заставляли ее трепетать. Именно так причитали крестьяне, когда ее муж, помещик Мальковский. порол их. Она больше боялась этих выкриков Цемаха, чем зимнего холода и летней крапивы. Случалось, когда он был в благодушном настроении, Цемах обещал прийти к ней как муж к жене. Он даже говорил, что хотел бы стать отцом ее детей. Но когда? Oнr продолжал выискивать у них обоих новые грехи. Акша слабела день ото дня. Саван на веревке и надгробье во дворе, казалось,
манили ее. Она заставила Цемаха поклясться, что он прочтет над ее могилой кадиш.
В ЖАРКИЙ ДЕНЬ МЕСЯЦА Тамуза Акша отправилась собирать листья щавеля на лугах по берегам реки. Она постилась весь день и хотела приготовить щавель на ужин для себя и Цемаха. Когда она набрала его достаточно много, то почувствовала вдруг страшную слабость. Она вытянулась на траве и задремала, думая, что полежит так только четверть часа. Но сознание ее затуманилось, ноги окаменели. Акша провалилась в глубокий сон. Когда она открыла глаза, была уже ночь. Небо покрылось облаками, воздух отяжелел от влаги. Приближалась буря. Земля дымилась запахами травы и кустарников, голова Акши закружилась. В темноте она нашла свою корзину, но та оказалась пустой. Коза или корова съели ее щавель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9