На языке наго жрец говорит, что у Антонио Балдуина закрылся глаз милосердия… Он сказал это? Антонио Балдуино хватается за нож, его горло пылает от жажды. А ну повтори… повтори! Скажет такое Жубиаба — он и его прикончит. А потом и себе перережет глотку. На синем небе сияет луна. Это не луна, нет. Это Жубиаба, верховный жрец. Он повторил! Повторил! Антонио Балдуино бросается вперед с ножом в руке… Он чуть не налетел на своих преследователей — сидят на дороге, беседуют. Жубиаба исчез. Негр умирает от жажды. Он повернулся и ринулся назад в чащу, туда, где не видно луны, где нет ни звезд, ни набережной Баии, ни «Фонаря утопленников». Негр падает на землю, протягивает к дороге сжатые кулаки.
— Завтра я вам покажу, что такое храбрец… что такое настоящий мужчина…
Лицо нестерпимо болит. Адски хочется пить. Но, едва закрыв глаза, Антонио Балдуино погружается в сон без сновидений.

* * *
Его разбудил птичий щебет. В первое мгновение Антонио Балдуино не понял, почему он здесь, а не на нарах, на табачной плантации. Но жажда, судорогой сводившая горло, и располосованное лицо живо напомнили о вчерашнем. Он убил человека. Он в лесу. Его ищут. Пить… Хоть бы глоток воды… За ночь лицо его чудовищно распухло. Негр осторожно ощупывает рану:
— Колючка-то была ядовитая, сволочь…
Антонио Балдуино садится на корточки, думает. Может, днем стеречь его не все остались. Он тихонько пробирается сквозь чащу, стараясь не напороться на шипы, стараясь не шуметь. Теперь светло, легче ориентироваться. Дорога от него по правую руку. Но он идет к тропе — там, наверное, врагов поменьше. Если бы не жажда… Голода он уже почти не чувствует. Живот подвело, но терпеть можно. Жажда — вот что страшно, горло будто веревкой стянуто. Надо выходить. Схватят так схватят. Будет драться, пока его не пристрелят. Смешно. Зекинью батраки ненавидели, а его, негра Антонио Балдуино, любили. Но хозяин приказал: не пойдешь ловить негра — убирайся с плантации. Если на тропе люди — быть беде… Он дорого продаст свою жизнь. По крайней мере, один умрет вместе с Антонио Балдуино.
— Одного прихвачу на тот свет…
Он смеется так громко, словно ему весело. Ему и вправду весело — разом со всем покончит. Славная будет драка, он дорого продаст свою жизнь. Больше всего негр Антонио Балдуино любит драться. Только сейчас он это по-настоящему понял. Ему на роду написано сражаться, убивать, быть убитым. Пуля в спину… Удар кинжалом в грудь… А живые расскажут, что он погиб, как настоящий мужчина, не выпуская ножа. Как знать? Долгими вечерами будут рассказывать негры друзьям и детям про Антонио Балдуино, боксера и нищего, забияку и сочинителя самб. Он убил человека, заступившись за девочку, и погиб, выйдя один против двадцати, дорого продав свою жизнь. Как знать…
Впереди блеснула какая-то лужа. Негр бросился на землю и, захлебываясь, пил, пил, пил… Потом промыл порез на лице.

* * *
Вода! Почему он никогда раньше не замечал, какой у нее поразительный вкус! Она лучше вина, лучше пива, лучше самой кашасы. Пусть его теперь преследуют, пусть ловят, будто бешеную собаку. Плевать! У него есть вода. Он может пить, может промывать рану. Лицо болит, распухло. Негр растягивается на земле у самой воды, отдыхает. Он снова верит в себя, он снова счастлив, он улыбается. Ночью, в темноте, он просто не замечал луж. Их много. Вода в них мутная, застоявшаяся, но замечательно вкусная. Он долго лежит, думает. Вырвется на свободу — куда ему идти? Может, в сертан податься, поступить батраком на какую-нибудь фазенду, пасти быков. На этих фазендах столько убийц приютилось… А не оставят его в покое — бандитом станет, будет жить жизнью, о которой всегда мечтал. Хуже всего, что теперь захотелось есть. Не найдется ли здесь еды — вода же нашлась. Он снова идет по лесу, внимательно осматривая деревья. Пусто. Вдруг он нападет на какую-нибудь живность. Спички у него с собой, разведет огонь… Нет. Нельзя. Заметят враги, оцепившие лес. Посмотреть бы, много ли их осталось. Лицо болит все сильнее. Антонио Балдуино щупает рану. Верно, колючка была ядовитая, сволочь.
Жубиаба знает чудодейственные лекарства от таких ран — разные лесные растения, травы, листья. Здесь они тоже есть. Но не узнает их Антонио Балдуино. Жубиаба сразу бы их нашел. Жубиаба все знает… Антонио Балдуино подошел совсем близко к тропе, осторожно выглянул. Вот они, преследователи. Все, как один человек. Сегодня никто не пошел работать. Видать, хозяин всерьез решил покончить с негром Антонио Балдуино. Сегодня у батраков праздник. Сидят, закусывают вяленым мясом, беседуют. Антонио Балдуино медленно возвращается в лес. Нож он снова заткнул за пояс. Бредет, задумавшись, и вдруг начинает смеяться:
— Со мной шутки плохи…
Хуже всего, что голоден. А потом, придется одному просидеть в лесу всю ночь. Никогда раньше не боялся он одиночества. Но сегодня негру не по себе. Мысли путаются. Антонио Балдуино видит места, по которым прошел в жизни. Видит и Линдиналву. Лучше думать о девчонке Арминде, которая, верно, уже спит с Филомено. Нет, не виноват Филомено. Не он, так другой увел бы девчонку. Мало женщин на табачных плантациях. Мулат Рикардо метался по ночам, нары ходуном ходили. Что-то он теперь делает, калека безрукий? Живет где-нибудь в Кашоэйре, просит Христа ради. А женщина у него есть? Кто знает… Вдруг сжалилась какая-нибудь… Его стоит пожалеть, он добрый мулат, хороший товарищ… А вот будь он сейчас на плантации — тоже бы пошел ловить Антонио Балдуино? У негра темнеет в глазах. Говорят, это от голода. Он снова пускается в отчаянные поиски еды.
Когда пришла ночь, он докурил последнюю сигарету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91