ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Левые понимают палестинцев как народ, обладающий правами, в том числе и правом на самоопределение. Во всех остальных областях политики и экономики это разделение совсем иное. Крайне левый в вопросе об оккупированных территориях вполне может быть правоэкстремистом во всех других вопросах.
Я знал, что это миф, что такая организация как Моссад смогла бы существовать, не став в какой-то мере фашистской. Но я следовал этому мифу.
– Что же ты мне предлагаешь? Заткнуться и молчать? Разве Израиль не демократическая страна?
– Да, демократическая. Но ты находишься не просто в Израиле, а в Моссад. Перед тем, как мы получим шанс рассчитаться, все станет хуже, а не лучше. Я советую тебе, мой мальчик, смирись, пригнись, подожди, пока пройдет буря.
– А если нет?
– Тогда ты вылетишь быстрее, чем ты думаешь. Если не случится кое-что похуже.
– Что это значит?
– А ты как думаешь, что это может значить? Мы ежедневно заняты смертью и обманом. Подумай об этом. Он печально улыбнулся. Я хотел задать ему еще тысячу вопросов, но тут как раз вошел фотограф.
– Спасибо, что ты пришел попрощаться со мной, – сказал он и повернулся лицом к фотографу. Я понял, что наша короткая беседа закончена.
Воскресенье, 16 февраля 1986 года
Меня прикомандировали к «Кантри», датскому подразделению штаба Моссад. По утрам я должен был первым являться для доклада. После ритуала распития кофе и болтовни в коридорах мне давалось задание на день. В качестве первого дела в подразделении мне дали пачку датских визовых анкет, которые мы в фотокопиях получили по дипломатической почте. Они относились к так называемой услуге, которую мы оказывали датчанам. Все податели анкет были арабского происхождения, и мы должны были сравнить их фамилии с фамилиями в нашей картотеке. Несколько месяцев назад нам установили новую систему, которая очень ускорила процедуру обратной проверки. В памяти компьютера хранилось более полутора миллионов фамилий. С помощью упомянутой системы, которую мы украли у одного из наших союзников, можно было за несколько секунд отыскать и сравнить данные о любом человеке.
Через несколько дней Бенни С., заместитель шефа «Кантри» сказал мне, что мне нужно позвонить Хомбре – это был агентурный псевдоним нашего человека в Дании. Хомбре должен был установить новое подслушивающее устройство у Гаммельтофта Хансена, одного из ведущих датских адвокатов. Он был пропалестинским адвокатом и профессором в каком-то университете. Датская полиция или контрразведка установила несколько лет назад по нашей просьбе «жучки» в его бюро. – Посмотри в досье, – сказал Бенни, – и скажи, что нужно сделать. Мы думаем, Хансен подозревает, что его бюро прослушивается, это чувствуется по тому, как он ведет беседы с посетителями. Если мы поставим «жучки» в его квартире, то точно получим лучшие результаты.
Понедельник, 17 февраля 1986 года
Как я понял из досье датской тайной полиции, у нас в Дании был «хороший друг», который значительно охотнее сотрудничал с нами и был более к нам доброжелателен, чем наш родной израильский «Шабак».
Датская секретная служба маленькая, но она тоже хотела бы играть в высшей лиге, хотя для этого ей не хватало ни денег, ни «ноу-хау». С другой стороны, она могла в Дании собирать такую информацию и делать определенные дела, о которых мы могли только мечтать, не будучи пойманной. В обмен на то, что они делали это для нас, мы создавали у датчан чувство их первостепенной важности.
Ответ Хомбре на мой запрос по установке нового подслушивающего устройства пришел в тот же день. Оно уже работало. Первый «жучок» в бюро датского профессора появился еще в 1984 году. Это поручение выполнил агент, который работал на нас в датской спецслужбе. Его звали Шмидт, агентурный псевдоним «Картина, написанная маслом». Он послал полицейскую бригаду для установки «жучка» к человеку, который якобы просил оградить себя от телефонных оскорблений. Из-за «ошибочного» определения телефона «жучок» был «случайно» подсоединен к аппарату профессора. Никто, кроме Хомбре и «Картины», конечно, не знал об этом. Никем не тронутые пленки аккуратно каждые две недели поступали к Хомбре и все были довольны.
Следующее поручение, которое я дал Хомбре, касалось деятельности южнокорейских диссидентов в Дании. Это было желание «Liaison», отдела офицеров связи с другими разведслужбами, с целью выполнить обещание, данное секте Муна.
Такое же требование уже предъявлялось в 1982 году, но тогда датчане нам ничего не дали. Сейчас они были уже в значительно большей степени готовы помочь нам. Они согласились, но тут же дали понять, что такие данные очень «чувствительны». Они собирали бы их только для ЦРУ и ни в коем случае не хотели бы оказаться меж двух стульев.
Я поговорил с Амноном Пелегом, нашим офицером связи с ЦРУ. Он сказал, что ЦРУ всех нас перестреляет, если узнает, что мы копаемся в данных о секте Муна.
Пелег потребовал от меня отсрочить передачу этих данных. К вечеру эта история переросла в кризис. Шеф отдела связи настаивал на передаче данных секте Муна. Он сказал, что данные были обещаны ему Шабтаем, шефом «Мелухи». Шабтай не был в Израиле, и поймать его было невозможно. В качестве гостя итальянской спецслужбы он был сейчас в Риме. Шабтай взял с собой Менахема Дорфа, начальника «Сайфаним». Они обладали информацией, согласно которой Сабри Аль-Банна (более известный как Абу Нидаль) был связан с терактом в римском аэропорту 27 декабря 1985 г.
Информация была серьезной, хотя некоторые «дыры» в ней, которые искуcственно связывали Абу Нидаля с другими терактами в Италии, были, очевидно, штопаны белыми нитками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Я знал, что это миф, что такая организация как Моссад смогла бы существовать, не став в какой-то мере фашистской. Но я следовал этому мифу.
– Что же ты мне предлагаешь? Заткнуться и молчать? Разве Израиль не демократическая страна?
– Да, демократическая. Но ты находишься не просто в Израиле, а в Моссад. Перед тем, как мы получим шанс рассчитаться, все станет хуже, а не лучше. Я советую тебе, мой мальчик, смирись, пригнись, подожди, пока пройдет буря.
– А если нет?
– Тогда ты вылетишь быстрее, чем ты думаешь. Если не случится кое-что похуже.
– Что это значит?
– А ты как думаешь, что это может значить? Мы ежедневно заняты смертью и обманом. Подумай об этом. Он печально улыбнулся. Я хотел задать ему еще тысячу вопросов, но тут как раз вошел фотограф.
– Спасибо, что ты пришел попрощаться со мной, – сказал он и повернулся лицом к фотографу. Я понял, что наша короткая беседа закончена.
Воскресенье, 16 февраля 1986 года
Меня прикомандировали к «Кантри», датскому подразделению штаба Моссад. По утрам я должен был первым являться для доклада. После ритуала распития кофе и болтовни в коридорах мне давалось задание на день. В качестве первого дела в подразделении мне дали пачку датских визовых анкет, которые мы в фотокопиях получили по дипломатической почте. Они относились к так называемой услуге, которую мы оказывали датчанам. Все податели анкет были арабского происхождения, и мы должны были сравнить их фамилии с фамилиями в нашей картотеке. Несколько месяцев назад нам установили новую систему, которая очень ускорила процедуру обратной проверки. В памяти компьютера хранилось более полутора миллионов фамилий. С помощью упомянутой системы, которую мы украли у одного из наших союзников, можно было за несколько секунд отыскать и сравнить данные о любом человеке.
Через несколько дней Бенни С., заместитель шефа «Кантри» сказал мне, что мне нужно позвонить Хомбре – это был агентурный псевдоним нашего человека в Дании. Хомбре должен был установить новое подслушивающее устройство у Гаммельтофта Хансена, одного из ведущих датских адвокатов. Он был пропалестинским адвокатом и профессором в каком-то университете. Датская полиция или контрразведка установила несколько лет назад по нашей просьбе «жучки» в его бюро. – Посмотри в досье, – сказал Бенни, – и скажи, что нужно сделать. Мы думаем, Хансен подозревает, что его бюро прослушивается, это чувствуется по тому, как он ведет беседы с посетителями. Если мы поставим «жучки» в его квартире, то точно получим лучшие результаты.
Понедельник, 17 февраля 1986 года
Как я понял из досье датской тайной полиции, у нас в Дании был «хороший друг», который значительно охотнее сотрудничал с нами и был более к нам доброжелателен, чем наш родной израильский «Шабак».
Датская секретная служба маленькая, но она тоже хотела бы играть в высшей лиге, хотя для этого ей не хватало ни денег, ни «ноу-хау». С другой стороны, она могла в Дании собирать такую информацию и делать определенные дела, о которых мы могли только мечтать, не будучи пойманной. В обмен на то, что они делали это для нас, мы создавали у датчан чувство их первостепенной важности.
Ответ Хомбре на мой запрос по установке нового подслушивающего устройства пришел в тот же день. Оно уже работало. Первый «жучок» в бюро датского профессора появился еще в 1984 году. Это поручение выполнил агент, который работал на нас в датской спецслужбе. Его звали Шмидт, агентурный псевдоним «Картина, написанная маслом». Он послал полицейскую бригаду для установки «жучка» к человеку, который якобы просил оградить себя от телефонных оскорблений. Из-за «ошибочного» определения телефона «жучок» был «случайно» подсоединен к аппарату профессора. Никто, кроме Хомбре и «Картины», конечно, не знал об этом. Никем не тронутые пленки аккуратно каждые две недели поступали к Хомбре и все были довольны.
Следующее поручение, которое я дал Хомбре, касалось деятельности южнокорейских диссидентов в Дании. Это было желание «Liaison», отдела офицеров связи с другими разведслужбами, с целью выполнить обещание, данное секте Муна.
Такое же требование уже предъявлялось в 1982 году, но тогда датчане нам ничего не дали. Сейчас они были уже в значительно большей степени готовы помочь нам. Они согласились, но тут же дали понять, что такие данные очень «чувствительны». Они собирали бы их только для ЦРУ и ни в коем случае не хотели бы оказаться меж двух стульев.
Я поговорил с Амноном Пелегом, нашим офицером связи с ЦРУ. Он сказал, что ЦРУ всех нас перестреляет, если узнает, что мы копаемся в данных о секте Муна.
Пелег потребовал от меня отсрочить передачу этих данных. К вечеру эта история переросла в кризис. Шеф отдела связи настаивал на передаче данных секте Муна. Он сказал, что данные были обещаны ему Шабтаем, шефом «Мелухи». Шабтай не был в Израиле, и поймать его было невозможно. В качестве гостя итальянской спецслужбы он был сейчас в Риме. Шабтай взял с собой Менахема Дорфа, начальника «Сайфаним». Они обладали информацией, согласно которой Сабри Аль-Банна (более известный как Абу Нидаль) был связан с терактом в римском аэропорту 27 декабря 1985 г.
Информация была серьезной, хотя некоторые «дыры» в ней, которые искуcственно связывали Абу Нидаля с другими терактами в Италии, были, очевидно, штопаны белыми нитками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118