Я решил ограничиться тем, что узнал.
Он видимо решил, что пришел момент сказать пару ободряющих слов. Он сказал: – Ты однажды спросил меня, почему мы не расскажем обо всех делах в средствах массовой информации и не добьемся так падения Моссад.
Я кивнул.
– Мы не можем навредить организации снаружи – ей в Израиле слишком доверяют. Все равно, что мы ни скажем, мы не сможем даже поцарапать ее поверхность. Моссад нужно представить всем, тем, что он есть: некомпетентным, ленивым, слишком разросшимся, жадным монстром. Это может произойти только шаг за шагом. То, что мы сейчас делаем, это нападение на Моссад с флангов. Мы будем бить его со всех сторон. Мы поставим на карту наше существование против некомпетентности Моссад.
– Что ты имеешь в виду, «поставим на карту»?
– Если бюро так некомпетентно, как мы утверждаем, то они никогда не узнают, откуда исходят удары по ним. Если они так хороши, как все верят, тогда, – он улыбнулся, – тогда они нас поймают.
– А что с репутацией страны? Не все могут различить Моссад и Израиль?
– Это верно, но мы общаемся только с разведками, а они знают разницу. В процессе нашей работы, в конце концов, мы вовсе не собираемся разрушить также и государство. Мы должны действовать очень осторожно, как бригада по сносу домов, которая в центре города сносит высотное здание. Можно развалить весь центр города, но можно сделать это профессионально. Если мы будем работать слишком грубо, то это может привести к тому, что отношения между Израилем и любой страной мира, которую Моссад облапошил, будут разорваны. А это почти все страны, с которыми у нас есть дипотношения, и еще парочка тех, с которыми мы их, возможно, установим в будущем. Наша цель – бюро и именно бюро в том виде, в каком оно есть.
Я посмотрел на него без воодушевления. Я устал. Я знал, что мне предстоит, и был рад тому, что он потрудился мне объяснить ситуацию. Я пришел в Моссад только по одной причине: защищать мою родину, не Моссад, и его боссов, а именно мою страну. И если Моссад стал угрозой для моей страны, тогда он враг. Точно по той же причине я после возвращения из Канады поступил на службу в военный флот. Я думал, что нужно защищать то, что любишь.
– И еще кое-что. Его голос звучал по-прежнему нормально, без тени эмоций, какие он показал только что. Он говорил, как сторонний наблюдатель.
– Команда «Кидон» рыщет по Нью-Йорку и ищет человека, который, как они думают, вступил в контакт с ООП.
Я заметил, как застыла моя кровь. Я замотал головой.
– Как ты сказал?
–Ты правильно услышал, – ответил он спокойным трезвым тоном.
– Ты можешь воспринимать это так спокойно, в конце концов, они прибыли сюда не за твоей задницей.
– Ну, судя по тому, как это выглядит в данный момент, то и не за твоей.
– За кем же тогда?
– Очевидно, человек из ООП, с которым ты встречался, не так умен, как ты думал, или дьявол позаботился о тебе, но, короче, он послал сообщение о тебе в Тунис, и его перехватило «Подразделение 8200».
– Ты хочешь сказать, что этот парень говорил обо мне по телефону?
– Да.
– Он назвал меня?
– Это я как раз хотел рассказать тебе. Нет, он не назвал тебя, а только описал, причем не очень точно. Я думаю, команда попытается найти его и выжать из него твое лучшее описание.
– Он говорил, кто я?
– Да, они узнали, что он разговаривал с так называемым офицером израильской спецслужбы, но не уверены, что это так. Ты знаешь, что любой засранец, любой малыш, сказал бы, что он из Моссад. Я бьюсь об заклад, что половина всех израильтян, живущих в Нью-Йорке, когда-то кому-то сказала так. Это как израильский «Мэйфлауэр»: все на борту, когда он пристает к земле. Ах да, и они дали «Белый код».
Он улыбнулся, а мне внезапно стало не до того. Я знал, он старается, чтобы я не придавал этому большого значения, но группа «Кидон» так быстро не сдастся. У них нет репутации проигрывающих людей.
– А что с людьми Кахане, которые наблюдают за бюро ООП? Бюро уже связывалось с ними?
– Еще нет, но ты можешь заключить пари на свой последний доллар, что они сделают это. Я не хочу нагонять на тебя страху, но и не хочу придавать тебе ложное чувство безопасности. Я действительно не думаю, что ты должен слишком ломать себе голову из-за этого. Команда «Кидон» здесь немного попоет и потанцует, а затем уедет домой. У них слишком много более важных дел, чем охота за призраком.
– Если они получат мое хорошее описание, то это не будет уже охотой за призраком. А что, если они спросят того парня Меира Кахане, которого я оставил в кабинке «пип-шоу», чтобы он там сделал лужу?
Эфраим улыбнулся. – Об этом тебе совсем не стоит беспокоиться. Он ничего не скажет.
– Почему нет? Он меня очень хорошо разглядел, и его друг тоже.
– Несмотря на это, он никому ничего не расскажет, в любом случае ничего о том, что случилось на самом деле. Когда его друг наконец-то вытащил его, то он рассказал, что на него напала целая толпа палестинцев, а посетитель бюро ООП, то есть ты, несомненно, вождь палестинцев или кто-то вроде того. Так он стал героем в своем кругу еврейских нацистов, и ему вовсе не нужно признаваться, что это все с ним сделал один человек, к тому же тот, за которым он должен был следить.
– Откуда ты это все знаешь?
– У нас и там есть наши люди. Ты же не думаешь, что мы позволяем этим чокнутым поступать, как им заблагорассудится?
Это было приятно узнать, но это меня действительно не успокоило. Напротив, чем больше я думал об этом, тем более я раздражался. – Это выглядит так, будто кто-то в бюро серьезно занимается этим делом, иначе они не послали бы группу «Кидон» в США. Это трудный ландшафт. Что у них есть в руках?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118