ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
он появлялся из глубины снегов и растворялся в снегах.
Ненужных подарков не любил. Прикинув в уме неведомый путь, брал на дорогу булку хлеба, кусок мяса, луковицу, завязывал в парусиновый мешочек горстку соли и от дополнительных подношений отказывался.
Новичкам никогда не рассказывали о нем, поэтому, услышав тревожный возглас «Президент!» и выбежав вместе со всеми на улицу (а встречать высокого гостя выходили, как правило, все), – новички терялись: пробовали что-нибудь выяснить у окружающих, но те решительно одергивали их.
Президент в вихре снега тормозил упряжку, быстрым взглядом оценивал перемены, которые, возможно, произошли за последнее время в одной из его многочисленных колоний, затем, придерживая левой рукой палаш, начинал церемонию приветствий. То есть каждому крепко жал руку, некоторых спрашивал в двух-трех словах о жизни, некоторых одобрительно хлопал по плечу.
Во время этой процедуры и выпадало на долю новичков главное испытание: они вытягивались в струнку, иногда краснели даже, не зная, кланяться им или отдавать честь – чего требует от них этот чертов придворный этикет!
Таким был наш Президент – Хозяин Заполярья, присвоивший Минеру звание, которого не удостаивался еще ни один человек на точке. Мне осталось рассказать о самом последнем.
Три дня дул этот сильный теплый ветер. И море штормило.
Таяли на лице тяжелые липкие хлопья снега. Достаточно было на десять минут выйти из помещения, как вся одежда – от шапки до брюк – становилась мокрой.
Потом ветер сразу переменился и стал колючим. А под заледенелыми сугробами чавкала при ходьбе водянистая кашица снега.
Опять затянулась непогода, и настроение у всех было не из веселых. Скучно в такую погоду, холодную и сырую одновременно.
Мы принесли в кают-компанию домино и весь вечер резались «на вылет». Даже Майор не усидел в одиночестве, пришел посмотреть на наши баталии. В непогоду почему-то всегда тянет быть вместе со всеми.
Уже дважды мы выигрывали со Старшим Лейтенантом и дважды проигрывали, выбывая на тур из состязания и от нечего делать потягивая крепкий чай. Минер тоже играл, но без энтузиазма, витая мыслями где-то далеко от стола.
Неделю назад он запрашивал базу о смысле его дальнейшего пребывания у нас, но в ответ получил какую-то радиограмму и остался на точке. Лишь попросил Майора усилить наблюдательные посты на побережье. Сам же сделался опять мрачным и неразговорчивым. Для этого, надо думать, была у него еще и вторая причина: уже неделю катера всего побережья стояли на приколе, так что мы не получали ни газет, ни писем.
Одно радио связывало нас с внешним миром.
Задумавшись, я подсунул к тройке шестерку, за что мгновенно получил пинок в голень, означавший, очевидно: «Не показывай кость!» Я молча прикинул, где под столом находится голень моего напарника и стал ждать ответной возможности.
Дверь кают-компании со скрипом приоткрылась и хлопнула, втолкнув к нам лилового от холода дежурного.
Он с завистью вдохнул пропитанный табачным дымом воздух и, явно желая продлить удовольствие от общения с нашей теплой компанией, унылым голосом доложил:
– Товарищ Майор, получена радиограмма… Мимо пирса летчиков прошел в сторону моря теплоход…
Ну, конечно: только пиратам Рыжего Оборотня на их посудине и разрешат в такую погоду разгуливать вдоль побережья.
Правда, в самом проливе сейчас почти спокойно. Но море воздаст Оборотню за это спокойствие.
Теплоход пройдет мимо нас минут через двенадцать.
Мы со злорадством подумали, что если Рыжий надеется на всегдашнюю встречу с нашей стороны, то глубоко ошибается. Сегодня ему придется обойтись без приветствий…
И только мы успели обсудить этот вопрос – дверь кают-компании снова распахнулась, на этот раз рывком, и, пренебрегая установленной формой доклада, дежурный выпалил:
– Мины, товарищ Майор! Разрешите доложить…
Минер резко отодвинулся от стола.
– Где?
– Прошу прощения: мина, одна, на фарватере…
Будет очень верно сказать, что все дальнейшее измерялось секундами, однако именно в такие секунды мозг почему-то регистрирует каждую мелочь, каждую второстепенную деталь…
Выскакивая наружу, Минер буквально грудью ударил дверь. Она грохнулась о стенку коридора, отлетела, захлопываясь. Минер на ходу придержал ее, глянул через плечо:
– Остановите теплоход… – Он произнес это негромким, удивительно ровным голосом.
Дежурный бросился в жилой корпус, на телефон, а мы, похватав одежду, – к причалу.
Минер выбежал в одном кителе, даже без головного убора.
Мы могли бы сократить свой путь, но зачем-то сделали крюк вслед за Минером – мимо склада боеприпасов, – и догнали его почти у береговой полосы. Я хотел отдать ему канадку и шапку, он, обернувшись к нам, резко взмахнул рукой:
– Назад!
Мы невольно остановились. Затем, подчиняясь голосу разума, отступили.
Ветер колол лицо. Под ногами заунывно шуршала поземка.
Минер попытался рывком освободить крепление ялика – это не удалось ему. Тогда он выхватил нож, ударил им раз, другой… и прыгнул за весла. Ялик подняло на встречной волне.
К берегу подбежал запоздавший матрос, но его встретил тот же решительный жест: «Назад!»
Вода была черной, и лишь иногда откуда-то из глубины ее пробивалось зеленоватое мерцание.
Между яликом и причалом ширилась полоса воды.
Подчиненные Минера виновато остановились рядом с нами.
Я передал им канадку Минера и не вдруг сообразил, каким образом оказался у меня в руках еще и бинокль… Можно было подумать, что я опять ждал зрелища. Нет, я автоматически поднял бинокль.
Чтобы весла не срывались на волне, Минер, то и дело оглядываясь на фарватер, погружал их в воду почти до половины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Ненужных подарков не любил. Прикинув в уме неведомый путь, брал на дорогу булку хлеба, кусок мяса, луковицу, завязывал в парусиновый мешочек горстку соли и от дополнительных подношений отказывался.
Новичкам никогда не рассказывали о нем, поэтому, услышав тревожный возглас «Президент!» и выбежав вместе со всеми на улицу (а встречать высокого гостя выходили, как правило, все), – новички терялись: пробовали что-нибудь выяснить у окружающих, но те решительно одергивали их.
Президент в вихре снега тормозил упряжку, быстрым взглядом оценивал перемены, которые, возможно, произошли за последнее время в одной из его многочисленных колоний, затем, придерживая левой рукой палаш, начинал церемонию приветствий. То есть каждому крепко жал руку, некоторых спрашивал в двух-трех словах о жизни, некоторых одобрительно хлопал по плечу.
Во время этой процедуры и выпадало на долю новичков главное испытание: они вытягивались в струнку, иногда краснели даже, не зная, кланяться им или отдавать честь – чего требует от них этот чертов придворный этикет!
Таким был наш Президент – Хозяин Заполярья, присвоивший Минеру звание, которого не удостаивался еще ни один человек на точке. Мне осталось рассказать о самом последнем.
Три дня дул этот сильный теплый ветер. И море штормило.
Таяли на лице тяжелые липкие хлопья снега. Достаточно было на десять минут выйти из помещения, как вся одежда – от шапки до брюк – становилась мокрой.
Потом ветер сразу переменился и стал колючим. А под заледенелыми сугробами чавкала при ходьбе водянистая кашица снега.
Опять затянулась непогода, и настроение у всех было не из веселых. Скучно в такую погоду, холодную и сырую одновременно.
Мы принесли в кают-компанию домино и весь вечер резались «на вылет». Даже Майор не усидел в одиночестве, пришел посмотреть на наши баталии. В непогоду почему-то всегда тянет быть вместе со всеми.
Уже дважды мы выигрывали со Старшим Лейтенантом и дважды проигрывали, выбывая на тур из состязания и от нечего делать потягивая крепкий чай. Минер тоже играл, но без энтузиазма, витая мыслями где-то далеко от стола.
Неделю назад он запрашивал базу о смысле его дальнейшего пребывания у нас, но в ответ получил какую-то радиограмму и остался на точке. Лишь попросил Майора усилить наблюдательные посты на побережье. Сам же сделался опять мрачным и неразговорчивым. Для этого, надо думать, была у него еще и вторая причина: уже неделю катера всего побережья стояли на приколе, так что мы не получали ни газет, ни писем.
Одно радио связывало нас с внешним миром.
Задумавшись, я подсунул к тройке шестерку, за что мгновенно получил пинок в голень, означавший, очевидно: «Не показывай кость!» Я молча прикинул, где под столом находится голень моего напарника и стал ждать ответной возможности.
Дверь кают-компании со скрипом приоткрылась и хлопнула, втолкнув к нам лилового от холода дежурного.
Он с завистью вдохнул пропитанный табачным дымом воздух и, явно желая продлить удовольствие от общения с нашей теплой компанией, унылым голосом доложил:
– Товарищ Майор, получена радиограмма… Мимо пирса летчиков прошел в сторону моря теплоход…
Ну, конечно: только пиратам Рыжего Оборотня на их посудине и разрешат в такую погоду разгуливать вдоль побережья.
Правда, в самом проливе сейчас почти спокойно. Но море воздаст Оборотню за это спокойствие.
Теплоход пройдет мимо нас минут через двенадцать.
Мы со злорадством подумали, что если Рыжий надеется на всегдашнюю встречу с нашей стороны, то глубоко ошибается. Сегодня ему придется обойтись без приветствий…
И только мы успели обсудить этот вопрос – дверь кают-компании снова распахнулась, на этот раз рывком, и, пренебрегая установленной формой доклада, дежурный выпалил:
– Мины, товарищ Майор! Разрешите доложить…
Минер резко отодвинулся от стола.
– Где?
– Прошу прощения: мина, одна, на фарватере…
Будет очень верно сказать, что все дальнейшее измерялось секундами, однако именно в такие секунды мозг почему-то регистрирует каждую мелочь, каждую второстепенную деталь…
Выскакивая наружу, Минер буквально грудью ударил дверь. Она грохнулась о стенку коридора, отлетела, захлопываясь. Минер на ходу придержал ее, глянул через плечо:
– Остановите теплоход… – Он произнес это негромким, удивительно ровным голосом.
Дежурный бросился в жилой корпус, на телефон, а мы, похватав одежду, – к причалу.
Минер выбежал в одном кителе, даже без головного убора.
Мы могли бы сократить свой путь, но зачем-то сделали крюк вслед за Минером – мимо склада боеприпасов, – и догнали его почти у береговой полосы. Я хотел отдать ему канадку и шапку, он, обернувшись к нам, резко взмахнул рукой:
– Назад!
Мы невольно остановились. Затем, подчиняясь голосу разума, отступили.
Ветер колол лицо. Под ногами заунывно шуршала поземка.
Минер попытался рывком освободить крепление ялика – это не удалось ему. Тогда он выхватил нож, ударил им раз, другой… и прыгнул за весла. Ялик подняло на встречной волне.
К берегу подбежал запоздавший матрос, но его встретил тот же решительный жест: «Назад!»
Вода была черной, и лишь иногда откуда-то из глубины ее пробивалось зеленоватое мерцание.
Между яликом и причалом ширилась полоса воды.
Подчиненные Минера виновато остановились рядом с нами.
Я передал им канадку Минера и не вдруг сообразил, каким образом оказался у меня в руках еще и бинокль… Можно было подумать, что я опять ждал зрелища. Нет, я автоматически поднял бинокль.
Чтобы весла не срывались на волне, Минер, то и дело оглядываясь на фарватер, погружал их в воду почти до половины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21