Я же говорю тебе, Филипп, я чувствую себя прекрасно. Человек должен есть один раз в неделю.Филипп с изумлением посмотрел на мать.— Что такое ты говоришь, мама? Женщина отстранилась и раскрыла книгу. Ее пальцы вновь пробежали по буквам.— Вот здесь написано, что надо хранить верность, и я пытаюсь жить так, как написано в этой книге.— Может быть, ты хочешь чего-нибудь особенного, мама? Скажи, я сделаю для тебя все, что в моих силах.Женщина задумалась, ее взгляд сделался отстраненным и вдруг на ее лице появилась улыбка, робкая и беспомощная, как у ребенка.— Знаешь, дорогой сын, когда отец был еще жив, вы ходили с ним на рыбалку…— Да, я помню! — воскликнул Филипп, радуясь, что мать хоть чем-то заинтересовалась. — Я помню, как мы ходили с ним к холмам, к водопаду, и на самом краю наших владений ловили рыбу.— Ты помнишь, — задумчиво проговорила мать, — а я думала — забыл.— Ну как же, ведь мы ходили с отцом…— А я помню, — говорила Этель, — как вы приносили рыбу, я чистила ее, потом готовила. А потом мы все вместе садились за стол и ужинали. Я помню вкус этой рыбы, хоть прошло столько лет.Сейчас уже поздно, — сказал Филипп, глядя в темнеющее окно, — а завтра с утра я обязательно пойду к водопаду и постараюсь вернуться домой с форелью. Лилиан приготовит ее, а ты поешь.Мать недоверчиво закивала.— Не сочти это за каприз, Филипп, но я в самом деле ничего больше не смогу съесть.Филипп приложил руку к груди и ощутил под своей ладонью скомканное объявление. Он не нашел в себе силы сказать матери, что солдаты ищут ее брата Марселя Бланше. Он вообще решил не беспокоить мать, пока она не придет в себя, и тихо притворив дверь, спустился к сестре.Та уже кончала готовить пирог. Жарко пылал огонь в очаге.— Ну как там мать? — поинтересовалась Лилиан, моя руки.Филипп покачал головой. — Не знаю, что и сказать тебе, сестра. Она отказалась есть. Единственное, на что согласилась — так это поесть рыбы.— Рыбы? — изумилас» Лилиан. — А где мы ее возьмем?— Завтра утром я отправлюсь к водопаду и постараюсь поймать форель.— Если ты ее поймаешь, я с удовольствием ее приготовлю. Но я думаю, Филипп, это тебе не удастся.— Лилиан, я помню, как мы с отцом ловили ее, помню, как он делал это, а я стоял на берегу и следил за ним. Я помню, как он выбрасывал к моим ногам рыбу, как она подпрыгивала на берегу, а я не давал ей уйти в воду. Я хватал ее, она трепетала в моих руках, а я складывал ее в корзину. А потом мы приносили форель домой, мать чистила ее и готовила.— Так ты хочешь завтра с утра направиться к водопаду?— Да, на рассвете я буду уже там и, быть может, на рассвете и вернусь.— Будь осторожен, ведь там начинаются владения Реньяров. Этот ручей разделяет наши земли.— Я это знаю, — поморщился Филипп. И тут он достал из-под плаща бумагу.— Смотри, — и он расправил объявление на столе. Лилиан склонилась и принялась читать.— Ты показал его матери?— Нет, что ты, она ничего не знает и пусть лучше находится в неведении. Зачем ей лишние волнения? С нее и так хватает.— Где ты взял это? — спросила Лилиан.— Солдаты повесили объявление на столбе в деревне, а я сорвал его.— Может, не стоило этого делать, Филипп?— Да нет, никто не видел, как я срывал лист, — Филипп скомкал лист и швырнул его в очаг.Жарко занялось пламя, слизывая буквы, бумага скорчилась, превратившись в кучу пепла.— Когда будет готов твой пирог? — будничным голосом поинтересовался Филипп.— Сейчас поставлю, — сказала Лилиан, — вот только пусть пламя уймется. Через час уже можно будет ужинать.— Тогда позовешь меня, я хочу немного передохнуть.Филипп снял плащ и направился в свою комнату. Он долго стоял у окна, глядя на далекие холмы, куда ему предстояло завтра отправиться на рассвете. Ведь он уже около года не был в тех местах, подсознательно избегая возвращаться туда, где раньше бывал с отцом. Слишком яркими и болезненными были эти воспоминания. Филипп боялся увидеть, что в этих местах что — то изменилось, он боялся поранить душу.Наконец, за окном окончательно стемнело и холмы стали неразличимыми. Не небе зажглись яркие звезды. Издалека прозвучал голос Лилиан:— Филипп, ужин готов, спускайся! Филипп, так и не отдохнув, пошел ужинать. На столе в подсвечнике горело две свечи. Их неяркий свет едва рассеивал темноту, освещая лишь золотистый пирог на большом медном блюде.— Надо отнести кусочек матери — сказал Филипп. Лилиан согласно кивнула.— Хоть она ничего и не ест, ей все равно будет приятно.Лилиан, быстро отрезав кусок пирога, понесла его наверх.Филипп слышал приглушенные голоса матери и сестры, слышал, как Лилиан уговаривает ее хотя бы попробовать, слышал ответ матери:— Вот завтра я обязательно поем, ведь Филипп обещал принести форель.Заскрипели ступеньки, и возле стола вновь появилась Лилиан. Ее лицо было задумчивым, а в глазах стояли слезы.— Она тает буквально на глазах, я даже не знаю, что нам делать, — прошептала девушка.Успокойся, все будет хорошо, я тебе обещаю.— Она постоянно думает и говорит об отце так, словно он жив Я остановилась перед дверью и слышала, как мать разговаривает с отцом. Представляешь, Филипп, прошло столько лет, а она все еще обращается к нему, ждет ответа, обижается, если он не хочет выполнить какую-то ее просьбу.Филипп с аппетитом начал есть и, чтобы хоть чем-то подбодрить сестру, принялся нахваливать пирог. А пирог и в самом деле был очень вкусным, и Филипп очень удивился, как это сестра смогла приготовить такое угощение. Пирог былСочный и очень ароматный.Съев один кусок, Филипп посмотрел на сестру. Та улыбнулась.— Вот теперь, Филипп, я вижу, что ты в самом деле восхищен пирогом, не врешь и не льстишь мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68