Все они ищут меня у ручья, а я сижу здесь.Филипп осмотрел убежище Констанции. Здесь, на высохшем суку дерева были навязаны разноцветные ленточки, в развилке сучьев поблескивал осколок зеркала.— Ну что, нравится? — спросила Констанция. — Можешь считать это моим домом.Она сняла слишком большое для ее руки кольцо и повесила его на сухой сучок поваленного дерева рядом с пестрыми ленточками.— Оно будет здесь, и я буду навещать его, приходить и надевать на палец, — склонив голову, сказала Констанция.— А ты не боишься, что его украдут птицы? — испугался за судьбу своего подарка Филипп. Констанция пожала плечами.— Они меня любят, зачем им красть мое кольцо? А если возьмут, я попрошу, и они вернут его обратно.Юноша не мог понять, шутит девушка или говорит серьезно. Глядя на Констанцию, он мог поверить во все что угодно, даже в то, что птицы слушают ее приказания. Он и сам сейчас был готов выполнить любую ее прихоть.— И не бойся, — засмеялась Констанция, — никто его здесь не украдет — ни птицы, ни люди. Только я одна, а теперь и ты знаем об этом укромном месте. Посмотри, как отсюда чудесно виден ручей, — она раздвинула руками кусты и передФилиппом открылась великолепная картина — бурлящий поток и плоский камень, который вода огибает двумя рукавами.Первая радость встречи прошла и Констанция посмотрела на Филиппа немного другими глазами. Только теперь она заметила, что парень немного грустен.— Я знаю, ты меня ненавидишь, — сказала Констанция.— Я ненавижу?! — изумился Филипп. — Да я… я… — и он осекся.— Конечно, ненавидишь, ведь я одна из Реньяров. Ты не можешь поступать иначе, я знаю, твоя мать обвинила моих кузенов и дядю в том, что это они убили твоего отца. Это правда? — спросила она Филиппа.— Да, я видел это собственными глазами, — полуприкрыв веки, ответил Филипп. — И ты видела это, только была слишком мала. Тебя вез на лошади кто-то из братьев, а ты вырвалась и побежала. А мы с отцом, спрятавшись, хотели переждать, пока проедут твой дядя и кузены, потому что мы находились на вашей земле. Но ты так плакала и отчаянно кричала»Пусти!», что я не выдержал и выбежал на дорогу, — Филипп бессильно опустил голову. — Я каждый день не устаю корить себя за тотЗлосчастный поступок.— Не надо, — сказала Констанция и положила свою теплую ладонь на продрогшее плечо Филиппа. — Не надо, прошлое не вернешь. Я верю тебе, если ты можешь сказать мне в лицо, что мои родственники убили твоего отца. Но я одна из них, — горестно сказала Констанция, — видишь, я даже была вместе с ними.— Я выбежал потому, — закрыв глаза, сказал Филипп, — что ты показалась мне другой. Даже маленькой девочкой ты не была похожа ни на одного из них.— Это ты все придумал себе сейчас.— Нет! — воскликнул Филипп. — Я каждый день возвращаюсь в прошлое, вновь и вновь переживаю, измеряю каждый свой шаг и вижу тебя. Да, теперь я точно знаю — это была ты. На тебе было дорогое нарядное платье, а в руках ты сжимала куклу.— Куклу… — задумалась Констанция, — значит это была я. Эта кукла до сих пор хранится у меня, временами я люблю брать ее на руки и разговаривать. Мне кажется, она знает какую — то тайну, но не может открыть ее мне.— Так значит это точно была ты, Констанция. Сколько же лет мы знаем друг друга? Почти всю нашу жизнь, а встретились только теперь.— Это странно звучит, — задумалась девушка, — знать всю жизнь, а встретиться только теперь. Наверное, мы что-то путаем.— Но почему я сразу вздрогнул, увидев тебя? Констанция улыбнулась.— Иногда это случается и по другому поводу.— По какому же?— Ну, знаешь… — замялась девушка, — бывает, иногда озноб пронижет тебя, а вдруг бросит в жар… Всякое бывает.— А ты? Что ты почувствовала, Констанция, когда впервые увидела меня? Констанция засмеялась.— Ты был такой мокрый и несчастный, что ничего кроме жалости испытывать к тебе было невозможно.— Ах, да, ты назвала меня мокрым нахохлившимся воробьем.— Да-да, именно, воробьем. Ты сегодня был похож на него.— Ты пришла сюда, потому что хотела увидеть меня? — с надеждой спросил Филипп Абинье.— Да, я все эти дни только и думала о тебе.— И я, — воскликнул Филипп и сжал пальцы Констанции, — я тоже думал о тебе. Я вспоминал ту нашу встречу.Может быть, они еще долго сидели бы, глядя в глаза друг другу, но их разговору суждено было прерваться. Огромная форель, выскочив из воды у самого камня, с шумом упала в воду.— О, какая огромная! — воскликнул Филипп.— Ты хотел бы, наверное, такую изловить? А зачем тебе нужна рыба? — спросила Констанция.Абинье напрягся и мрачная тень пробежала по его открытому лицу.— Знаешь, Констанция, моей матери было очень плохо. Она все время вспоминает отца, а тот иногда вместе со мной ходил на ручей ловить форель и приносил ей. Представляешь, она по несколько дней может ничего не есть. Слава богу, сейчас ей стало лучше, она буквально ожила, изменилась на глазах. Она даже начала шутить.— Я понимаю тебя. Но, к сожалению, я не помню свою мать, не помню и отца.— Это так тяжело, — Филипп погладил Констанцию, как маленькую девочку, по волосам.Вдруг она напряглась и вскочила на ноги.— Что? Что-то случилось? Я что-то сделал не так, Констанция?— Нет, ты все делаешь правильно. Но, знаешь, ведь меня могут хватиться, я ушла из дому, не предупредив старого Гильома Реньяра.Услышав это имя, Филипп Абинье вздрогнул.— Не произноси при мне это имя.— Извини, извини, Филипп, я не хотела. Я буду для тебя просто Констанцией. Я должна бежать. Видишь, солнце стоит уже высоко. Я думаю, что и тебе уже пора.— Да, мне тоже пора. Я сказал матери, что еду в церковь.— И она тебе поверила?Филипп пожал плечами, не зная, что ответить девушке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68