молодая женщина перед кавалером должна сначала показать себя, а женщина постарше — сразу ложиться. Пожилая дама хихикнула, прикрыв лицо веером.— В нашей старушке Европе, — заметил господин де Ванделль, — в последнее время очень много говорят об этих соблазнительных писателях, которые обязаны своей соблазнительностью качеству языка. Что вы думаете по этому поводу, господин Ретиф?— Я хотел бы воздержаться от комментариев по поводу языка, поскольку я сам писатель и, в какой-то мере, лицо заинтересованное. А вот что касается Джако-мо Казановы, то, если вас интересует мое мнение, могу высказать его.Констанция улыбнулась.— Ну разумеется, господин Ретиф, это очень любопытно. Признаюсь, что я читала некоторые ваши книги и мне нравится тот язык, которым вы пишите. В любом случае, это дело вкуса. Что же вы хотели сказать на счет господина Казановы?— Я с большим сомнением отношусь к рассказам о его грандиозных любовных приключениях.— Почему же? — спросила Констанция. — Или вы думаете, что большую их часть выдумал сам господин Казанова?Ретиф мягко улыбнулся.— Вполне возможно. По-моему мнению, для выдающегося любовника он слишком высок ростом. Я убежден в том, что все выдающиеся любовники были маленького роста. Это доказано. -Констанция рассмеялась.— Кем доказано?Ничуть не смутившись, Ретиф принялся объяснять.— Дело в том, что кровеносные сосуды, которые придают особую упругость половому члену, являются тем более крепкими, чем меньше поверхность этого самого тела.Желчный пожилой господин, который сидел рядом с Констанцией, недовольно надув губы, произнес:— Это возмутительно. Теперь мне ясно, почему ваши книги пользуются такой популярностью среди черни. Да вы обыкновенный порнограф. Все ваши произведения нужно сжечь.Ретиф огрызнулся:— Я бы не советовал вам так говорить. Сейчас уже не то время, чтобы указывать народу, что он должен Делать. Смотрите, чтобы вас самого не подвесили за ноги.— Я сам судья, — гордо вытянув шею, заявил пожилой господин. — И лучше других знаю, что сейчас можно, а что нельзя.Ретиф мягко улыбнулся.— Боюсь, что ваши ожидания могут принести вам сплошное разочарование.Спор грозил разрастись, а потому Констанция решила вмешаться. — Ну, что вы, господа, успокойтесь. Пожилой судья, презрительно скривившись, отвернулся.— Я хочу сесть у окна, — сказал он своей супруге. Та с готовностью поднялась со своего места.— Конечно, дорогой, садись. Но мне совсем не нравится, как ты себя ведешь, — громко зашептала она. — Тебе следовало бы быть более сдержанным. Ведь ты разговариваешь не с кем-нибудь, а с настоящим господином писателем.В то же самое время Томас Пенн, сидевший на козлах вместе с Жакобом и двумя кучерами, раздумывал над тем, о чем они разговаривали с Ретифом де ля Бретоном. Неожиданно Жакоб воскликнул:— Смотрите, лошади! Похоже, это лошади почтовой службы. И, действительно, несколько человек в форме почтовых служащих вели с пастбища десяток лошадей.— Наверное, это те самые лошади, которые были запряжены в карету, проехавшую здесь сегодня утром, — сказал молодой кучер. — Видите, их только сейчас ведут с пастбища. Наверное, та карета ехала всю ночь.— Интересно, — сказал мистер Пенн, — если эта карета едет так быстро, то насколько она опередила нас? Наверное, уже на полсотни лье?Молодой кучер пожал плечами.— Вовсе не обязательно. Все зависит от размеров кареты, дороги и состояния лошадей. Они вполне могут быть где-нибудь в пять лье перед нами. А если еще останавливаются, то мы вполне можем догнать их.— Да, — задумчиво произнес мистер Пенн, — было бы совсем неплохо посмотреть на эту карету.— Кстати, — добавил молодой кучер, — трудно найти столько свежих лошадей на каждой почтовой станции.— Но ведь вы меняете лошадей в каждом пункте остановки, — сказал американец.— Мы, — государственная служба, — ответил кучер. — У нас всегда должны быть свежие лошади.— Надеюсь, что нам хватит свежих лошадей на всю поездку, — сказал Жакоб. — Погодите-ка, что это там такое?Парикмахер вытянул голову и стал всматриваться в какой-то огромный предмет, лежавший у обочины дороги.Это был экипаж господина Казановы. Сам знаменитый венецианский кавалер сидел на своем несессере рядом с перевернувшейся двуколкой и с невозмутимым видом читал книгу.— Остановите лошадей, — сказал мистер Пенн. Почтовый дилижанс замедлил ход и остановился рядом с перевернувшимся экипажем.Джакомо Казанова снял с носа пенсне и медленно повернул голову.— Вам требуется помощь? — спросил мистер Пенн, разглядывая экипаж, у которого сломалась ось. Казанова вяло махнул рукой.— Нет, нет, мне ничего не нужно. Я уже послал своего кучера в город. Он должен привести человека, который починит мой экипаж. Прошу вас, не беспокойтесь, господа.Ретиф де ля Бретон, воспользовавшись такой прекрасной возможностью, выскочил из кареты и радостно воскликнул:— Господин Казанова!Носитель столь славного имени с изумлением посмотрел на Ретифа.— Кто вам назвал мое имя? Я путешествую инкогнито и предпочитаю, чтобы все думали, что я шевалье де Сен-Галь.Ретиф низко поклонился.— Ваша репутация опережает вас, месье Казанова. Уверяю вас, что я испытываю к вам глубокое уважение.Польщенный Казанова показал на свой сломанный экипаж. — Как видите, мои лошади весело бежали, но, к сожалению, сломалась ось. Я подожду, пока ее починят.В это время из почтового дилижанса послышался голос Констанции де Бодуэн:— Мы приглашаем вас к себе, месье Казанова. Знаменитый венецианский кавалер немедленно поднялся и подошел к почтовому дилижансу. Поцеловав протянутую ему руку, он поклонился и сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28