– Ерунда, – с усмешкой возразил Саймон, – это всего лишь мелкие, игрушечные рейды. Валлийцы бедны. Это не война.
Его точка зрения была принята, и вскоре все сошлись на том, что Ричард и несколько его друзей должны встретиться с Ллевелином в его крепости в Билте.
– Обстоятельства складываются так, – мрачно сказал Ричард, – что я буду в большей безопасности в замке Ллевелина, чем в одном из своих собственных.
Саймон с большой радостью послал сообщение об этом решении в Билт. Либо Ллевелин будет там, либо письмо перешлют дальше. Выполнив свою основную миссию, Саймон задержался в Аске, навещая старых друзей и споря с ними о войне и политике. Делать ему больше было нечего, поскольку все его люди находились уже с ним, а навестить Рианнон он пока не осмеливался. Кроме того, Ллевелин намекнул ему, чтобы он оставался при Ричарде, если его примут хорошо. Он подозревал, что еще оставались шансы на то, что король предложит новое соглашение, на которое Ричард, сохранявший надежду на перемирие со своим сюзереном, мог согласиться.
Саймон очень старался. Ричард нашел ему дело, и новые обязанности, а также мужская компания целиком поглощали его свободное время. Ему пришлось выслушивать насмешки от своих молодых друзей, которые не могли понять его внезапной и неестественной целомудренности, но он скоро обнаружил, что шутки на его счет лишь оттачивали его гордость и помогали сопротивляться плотским желаниям. Больше всего страданий Саймону доставляла великолепная погода, установившаяся во всем Уэльсе. Ему постоянно грезилась Рианнон, летящая по холмам подобно дикой самке, и он вспоминал, какое счастье испытывал, когда был ее оленем.
Однако Саймон ошибался, представляя себе Рианнон наслаждающейся радостью свободы. После первой неудачной попытки она уже не выходила погулять и помечтать, как обычно. Она заняла себя домашними делами – заканчивалась уборка урожая, и требовалось обеспечить дом запасами на предстоящие зимние месяцы. Она практиковалась также в музыке и собирала дикорастущие травы, чтобы лечить больных людей и скот.
Однако с каждым днем ее тоска по Саймону скорее росла, чем уменьшалась, увеличивая страх и боль. Было еще кое-что, пугавшее ее даже больше всего остального, – Мэт избегал ее.
Она не могла понять, в чем дело, но боялась даже задуматься над этим. Вместо этого она не переставала гадать, почему время – обычно лучший лекарь – не действует на ее раны. Наконец она поняла, что ее растущий страх за Саймона был результатом неопределенности. Не знать, что происходит, решила она, гораздо хуже, чем точно представлять себе каждый час, каждый день войны. Не зная ничего, она каждую минуту ждала смертельного удара, в то время как Саймон скорее всего в это время беззаботно балагурил и смеялся со своими друзьями, или охотился, или пил, или играл в какие-нибудь игры.
Эта мысль пришла ей в голову, когда она сидела у очага рядом с матерью. Киква пряла, а Рианнон в ступке растирала душистую приправу. Рианнон издала раздраженный звук, и Киква подняла глаза.
– Ты наконец решила свою головоломку? – спросила она.
– Головоломку? – отрывисто переспросила Рианнон. – Ты считаешь, что я забавляюсь?
– Не каждая головоломка – игра. Некоторые из них представляют собой вопрос жизни и смерти, – миролюбиво ответила Киква.
Рианнон молчала, устыдившись своего беспричинного выпада.
– Боюсь, что ответа на эту головоломку не существует, – сказала она наконец. – Я не хочу любить Саймона, но избавиться от любви не могу.
– А почему бы тебе не любить его?
Кикву нисколько не удивили слова Рианнон. Письмо Ллевелина было достаточно ясным и содержало настолько точно, насколько мог передать Ллевелин, а он предпочитал не лгать Кикве, изложение всей истории с обеих точек зрения, как он слышал ее от Саймона и Рианнон. Интересно, что письмо заканчивалось просьбой к Кикве отправлять свои новости, если таковые будут, в замок Билт.
Ровно настолько Ллевелин осмеливался дать понять Кикве, что хотел бы видеть Рианнон замужем за Саймоном. Если бы он пытался приказывать Кикве, это легко могло привести к противоположному результату, поэтому Ллевелин действовал уклончиво. В данном случае, однако, стремления Ллевелина и Киквы совпадали полностью. Рианнон необходимо было выйти замуж. По своей природе она отличалась от матери. Киква сожалела об этом, но принимала это как данность. Она считала невезением то, что Рианнон не смогла найти подходящего жениха, когда была помоложе, пока не устроила себе такой уютный образ жизни. Было бы гораздо лучше, если бы Рианнон вышла замуж лет семь-восемь назад, но ни один мужчина не привлекал ее внимания; хуже того, до Саймона не было на ее пути ни одного мужчины, который позволил бы ей остаться самой собой.
Рианнон продолжила свой рассказ, закончив страстной репликой, что для женщины настоящее безумие влюбляться в какого бы то ни было мужчину.
– Я так всегда и думала, – согласилась Киква с легкой улыбкой, – но мне кажется, что ты слишком поздно задумалась об этом. Ведь очевидно, что ты уже влюблена в Саймона.
– Я избавлюсь от этого! – сердито воскликнула Рианнон.
Киква пристально посмотрела на нее и отложила веретено.
– Ты знаешь, что не в моих привычках копаться в душах других людей. Это ни к чему хорошему не приводит. Но мне придется, потому что я разочарована в тебе. Ты поступаешь, как последняя дура.
Рианнон потупилась.
– Ты тоже думаешь, что я жестока по отношению к Саймону и что лучше страдать мне, чем ему?
– Ты уже совсем потеряла рассудок? – спросила Киква. – Как я могу предпочитать счастье Саймона твоему?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133