– Уложишь меня? – спросила она. – Наша последняя ночь перед разлукой. Помнишь, я обещала быть твоей рабой любви? – Шеннон с надеждой обняла его за шею. – Ты не передумал ехать?– Нет. Я уезжаю на рассвете.– Можно, я поеду с тобой? – Она безнадежно вздохнула. – Окей, я знаю, что ты скажешь. Но я слишком взволнована, чтобы спать одной… по крайней мере, сейчас. – В синих глазах мерцал намек. – Расскажи мне о малыше. Он родился в ту ночь, когда я видела сон?Джону не хотелось подтверждать этого, но он никогда не лгал этой женщине и не стоило начинать.– Да, в ту самую ночь. Совпадение. Но для вас с Кахнаваки это, несомненно, предвидение?– Его назвали Джон Катлер?– Церемонию именин отложили до нашего возвращения. Но мне сказали, что Малиновка выбрала имя Coutean Noir. Couteau Noir (фр.) – черный нож.

– Что? Ведь собирались назвать «Джоном»?Джон не смог сдержаться, рассмеялся. Он предполагал, что Шеннон возмутится.– В некотором смысле ребенка назвали в мою честь. Ты помнишь нож, каким Кахнаваки порезал тебе руку? Это – мой подарок. Нож с черной рукояткой.– «Coutean Noir», – повторила Шеннон. – Черный нож? Но почему так, вместо Джон?– Малиновка учла желание мужа назвать ребенка в мою честь. Но ей хотелось выразить свою любовь к французскому языку. Прекрасное имя, по-моему. Ты согласна?– Да. Но поверишь ли, я видела во сне этот нож. Кахнаваки разрезал им пуповину.– Потрясающе. Пора в постель.– Мне нужно попрощаться с гостями. Не хочу разбить Гастону сердце пренебрежительным обращением.– Он мне противен, – с жаром сказал Джон. – Поговори, пожалуйста, с Мередит о нем.– Он очарователен, – пошутила Шеннон.Джон почувствовал облегчение.– Надеюсь, ты не воспринимаешь всерьез его комплименты.– Не серьезнее, чем твои шуточки. Ты назвал мой акцент «отвратительным».Джон прижал ее к себе.– Твое знание французского становится опасным, – его губы коснулись шеи, уха. Он знал, что перед этим она не устоит.– М-мм… возьми меня с собой. Завтра утром мы займемся любовью в лесу. Это так прекрасно.– Лес будет с нами всегда. Наберись терпения, cherie.– Нет, он не будет с нами всегда.Джон напрягся, уловив признаки приближающегося приступа отчаяния. Когда же это кончится?– Шеннон, скажи, что случилось?– Там не всегда будет лес, – повторила она печально. – Все эти деревья срубят… Однажды придет человек и уничтожит лес.Джон не мог видеть ее отчаяние. Он схватил ее за плечи и встряхнул.– Человек срубит деревья, но на их месте вырастут новые. Так устроен мир. Это не значит – смерть. И не только человек уничтожает деревья, но и бобер…– Когда ему необходимо, как ты говорил. Только человек способен очистить от леса землю, построить поместье и оставить свой след на земле. И грядущие поколения будут помнить о нем, наследовать, владеть. Как больно!– Вздор!– Разве? А что ты скажешь о Пенсильвании?– О чем?– Да ладно, – Шеннон на минуту задумалась. – Лет через двадцать человек по имени Уильям Пени назовет в свою честь тысячи акров земли. Пенсильвания – штат на северо-востоке США. (Прим. ред.)

Через триста лет каждый школьник в Америке будет знать о лесах Пенна, но эти леса нужно будет лишь представлять себе в своем воображении. Их нет, но в веках осталось имя, его имя. – Шеннон прижалась к Джону. – Не станет не только деревьев. Сюда придут тысячи людей. Они будут охотиться на животных, чтобы есть… и для развлечения. Из-за их жадности и неумеренности будут полностью уничтожены некоторые виды животных.Он взял ее лицо своими большими руками и серьезно сказал:– Шеннон, я не допущу этого. Клянусь жизнью сына Кахнаваки.Сначала глаза Шеннон засияли, потом погасли.– Один человек не сможет помешать, Джон. Даже такой удивительный, как ты.– А одна женщина сможет?– Нет.– Тогда почему ты обвиняешь себя? Ты только женщина, к тому же ненормальная.– О, Джон…Он поднял ее на руки и прошептал:– Мы поднимемся по черной лестнице. Тебе пора отдохнуть, любимая. Мне нужно выехать пораньше.– Я буду тосковать по тебе.– Постараюсь побыстрее вернуться.– В июне мы должны быть вместе. Это важно. Знаю, это глупо…Шеннон была в изнеможении. Теперь она заснет, как в трансе, на несколько часов. Неужели эти чары никогда не рассеются? Периоды ясного ума и здравого смысла становились все продолжительнее, и Джону показалось, что она поправляется. «Но сегодня, – подумал он печально, – надежды рухнули». Шеннон уверена, что они пробудут вместе несколько недель, потом она «исчезнет». Ее странный рассказ о двадцатом веке, где женщины становятся адвокатами, а леса лишаются деревьев; утверждение, что ее сестра от нее на расстоянии в триста лет… Все так пугающе мрачно, будто в ее короткой жизни с ней обходились жестоко, а ее сокровенные желания после травмы превратились в бред. Шеннон удалилась от своего «дома» на такое расстояние, – не физическое, а временное – какое придумал ее ум.Если она, наконец, выздоровеет, она сможет подробно рассказать ему о прошлой жизни. Он разуверит ее раз и навсегда, убедит, что у нее было временное помрачение сознания.«Все в прошлом», – скажет он, а в настоящем и навсегда с нею Джон Катлер, Кахнаваки, клан Волка и весь саскуэханнокский народ. И они никому не позволят обращаться с ней жестоко.«Но что делать, если доктор Маршан скажет, что надежды на выздоровление нет?» – спросил себя Джон. Он накрыл Шеннон одеялом, ласково поцеловал в щеку. Вдруг он скажет, что это не бред, а настоящее помешательство?«Тогда мы с Кахнаваки отведем ее к людям с «лживыми лицами» и попросим вылечить ее с помощью их магии», – пообещал Джон себе. Он никогда не откажется от этой женщины.Джон смотрел на спящую Шеннон и вспоминал их первую встречу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93