Когда медведь с такой ловкостью нанизал самого себя на дышло, я подбежал к
нему и заклинил отверстие в дышле. Тем самым я отрезал лакомке путь к
отступлению и оставил его в таком виде до утра. Великий султан, случайно
проходивший мимо, чуть не умер от хохота над этой проделкой.
Вскоре после этого русские заключили с турками мир, и меня, в числе
других пленных, отправили в Санкт-Петербург. Но я вскоре ушел в отставку и
покинул Россию во время великой революции, лет сорок тому назад, когда
император, еще покоившийся в колыбели, вместе со своей матерью и отцом,
герцогом Брауншвейгским, фельдмаршалом фон Минихом и многими другими был
сослан в Сибирь.
В тот год во всей Европе свирепствовал такой мороз, что солнце,
по-видимому, пострадало от холода, отчего оно с тех самых пор и до
сегодняшнего дня хворает. Мне поэтому при возвращении на родину пришлось
испытать более тяжкие злоключения, чем по пути в Россию.
Ввиду того, что мой литовский конь остался в Турции, я был вынужден
отправиться на почтовых. Случилось однажды, что нам пришлось ехать по
узкой дороге, окаймленной высокой изгородью из шиповника, и я напомнил
кучеру о том, что нужно протрубить в рожок, иначе мы рисковали в этом
узком проходе столкнуться со встречным экипажем и застрять там. Парень
поднес рожок к губам и принялся дуть в него изо всей мочи. Но все старания
его были напрасны. Из рожка нельзя было извлечь ни единого звука. Это было
совершенно непонятно и могло кончиться для нас настоящей бедой, так как мы
вскоре увидели, что навстречу нам мчится экипаж, объехать который было
совершенно немыслимо.
Тем не менее я выскочил из кареты и прежде всего выпряг лошадей. Вслед
за этим я взвалил себе на плечи карету со всеми четырьмя колесами и всеми
дорожными узлами и перескочил с этим грузом через канаву и изгородь
вышиной в девять футов. Это было отнюдь не пустяком, принимая во внимание
вес экипажа. Перепрыгнув обратно через изгородь, я снова очутился на
дороге, но уже позади чужой кареты. Затем я поспешил к нашим лошадям,
подхватил обеих и, зажав их под мышками, прежним способом, другими словами
- двойным прыжком туда и обратно, доставил их к карете, приказал запрягать
и благополучно добрался в конце перегона до постоялого двора.
Я мог бы еще добавить, что одна из лошадей, очень резвая и молодая - ей
было не более четырех лет, - чуть было не натворила беды. Когда я совершал
второй прыжок через изгородь, она зафыркала и, выражая неудовольствие
моими резкими движениями, стала брыкаться. Но я справился с ней, засунув
ее задние ноги в карман моего сюртука.
На постоялом дворе мы отдохнули после всех наших приключений. Кучер
повесил свой рожок на гвоздь подле кухонного очага, а я уселся напротив
него.
И вот послушайте только, милостивые государи, что тут произошло!
Внезапно раздалось: "Теренг! Теренг! Тенг! Тент!"
Мы вытаращили глаза. И тогда только мы поняли, почему кучер не мог
сыграть на своем рожке. Звуки в рожке замерзли и теперь, постепенно
оттаивая, ясные и звонкие, вырывались из него, делая честь нашему кучеру.
Этот добрый малый значительное время услаждал наш слух чудеснейшими
мелодиями, не поднося при этом своего инструмента к губам. Нам удалось
услышать "Прусский марш", "Без любви и вина", "Когда я на белильне...",
"Вчера вечерком братец Михель пришел..." и еще много других песен, между
прочим, и вечернюю песню "Уснули леса..."
Этой песенкой закончилась история с тающими звуками, как и я заканчиваю
здесь историю моего путешествия в Россию.
Немало путешественников иной раз утверждают такое, что, если вдуматься
хорошенько, не вполне совпадает с истиной. Нечего поэтому удивляться, если
слушатели и читатели подчас бывают склонны к недоверию. Но если в нашей
компании найдутся лица, которые усомнятся в моей правдивости, мне
останется только сожалеть о том, что они так недоверчивы, и предложить им
лучше удалиться до того, как я начну повествование о моих морских
приключениях. Они, пожалуй, еще более невероятны, хотя столь же
достоверны, как и остальные.

МОРСКИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ БАРОНА ФОН МЮНХГАУЗЕНА

ПЕРВОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ НА МОРЕ
Первым путешествием в моей жизни, совершенным задолго до поездки в
Россию, о некоторых достопримечательностях которой я только что вам
рассказал, было путешествие по морю.
Я еще "спорил с гусями", как частенько шутливо говорил мой дядюшка,
самый чернобородый из всех когда-либо виденных мною гусарских полковников,
и еще трудно было решить - считать ли белый пушок на моем подбородке
зачатком бороды или гусиного оперения, как я уже бредил путешествиями.
Если принять во внимание, что отец мой в молодости многие годы провел в
путешествиях и нередко коротал зимние вечера правдивыми и неприкрашенными
рассказами о своих приключениях - некоторые из них я, быть может, позже
перескажу вам, - мое влечение с одинаковым успехом можно считать как
прирожденным, так и внушенным.
Одним словом, я пользовался каждым удобным и неудобным случаем, чтобы
мольбами или упорством добиться удовлетворения своей непреодолимой жажды
увидеть свет. Но все было напрасно.
Если мне удавалось пробить хоть маленькую брешь в укреплениях отца, то
тем более яростное сопротивление оказывали мать и тетка. И мгновенно
терялось все, чего я добивался ценой самого хитроумного подхода.
Но вот, на мое счастье, случилось так, что к нам приехал погостить один
родственник с материнской стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29